Какую сумму, прибыли не зная,
Транжиришь, одинок и нелюбим!
Имея дело лишь с самим собою
И не пустив наследство в оборот,
Когда примчится смерть к тебе с косою,
Какой оставить сможешь ты отчёт?
Пусть красота бы в детях расцвела —
Чтоб для твоей преемницей была.
То Время, что искусно порождает
Достойный восхищения предмет,
Со временем его преображает,
Как злой тиран – и чуда больше нет.
Без устали оно склоняет лето
К зиме суровой – мёртвому венцу:
Листва опала, вся земля раздета,
И соки жизни близятся к концу.
И если аромат не заключён,
Как жидкий пленник, в стенки из стекла,
Тогда из памяти исчезнет он,
Как зелень лета гибнет без тепла.
Но цвет увядший – пусть теряет вид —
Он и зимою запах сохранит.
Так пусть зимы шершавая рука
Не уничтожит летней красоты:
Укрой в сосуд сокровище, пока
Его бездумно сам не сгубишь ты.
Не запрещает взыскивать закон
Процент, который платим мы шутя —
Десятикратно в детях обновлён,
Будь счастлив, словно малое дитя,
Счастливей в десять раз, чем есть сейчас,
Десятикратно обновлённый в них —
Тогда и смерть бессильна в смертный час:
Ведь ты остался жить среди живых.
Не расточай же красоты своей,
Не стань добычей смерти и червей.
Когда восход горящую главу
Над нами ранним утром подымает,
Любой, как будто грезя наяву,
Её с немым восторгом провожает.
Когда она глядится с высоты,
Дни юности ещё напоминая,
Не оторвать нам глаз от красоты,
Что мчит, как колесница золотая.
Но вот телегой старою она
Плетётся на закат – и всяк живущий,
Не помня, как душа была полна,
С тоскою ожидает день грядущий.
Придёт твой час – останешься один,
Когда тебя не повторит твой сын.
Ты – музыка, но слушаешь с тоскою
Пустые звуки: в толк я не возьму,
Зачем ты любишь всё, тебе чужое,
Что досаждает сердцу твоему?
Звучащих струн согласный унисон,
Союз влюблённых, что тебя смущает, —
Тебе упрёк легчайший: это он
На долг твой музыкальный намекает:
Когда прикосновением руки
Звучать заставишь за струной струну,
Польются звуки, дивны и легки,
Напомнив мужа, сына и жену.
Без слов их песня говорит про то,
Что ты один на свете, ты – ничто.
Страшишься ль ты за слёзы вдовьих глаз,
Себя один сжигая, как дрова?
Когда, бездетный, встретишь смертный час,
Тебя оплачет мир, как та вдова.
Весь мир твоей вдовою зарыдает,
Что ты, не повторив себя, почил.
Вдова любая лишь о том мечтает,
Чтоб