Тот был высоким худым мужчиной с подвижным обезьяним лицом, состоящим словно из одних костей, носом-пуговкой и любопытными карими глазками. В свои семьдесят лет он не утратил ни физической силы, ни остроты ума и хитрости, которые очень выручали его во времена Муссолини, когда аббат, по поручению мафии, писал витиеватые письма с требованием выкупа родственникам жертв похищения.
Хотя всем, от простых крестьян до местных властей, было известно, что его монастырь стал штаб-квартирой контрабандистов и торговцев с черного рынка, в подпольную деятельность аббата тут не вмешивались, уважая его священнический сан и признавая, что за духовное руководство он заслуживает некоторого материального поощрения.
Потому-то аббат Манфреди и не удивился, увидев двоих деревенских прохвостов, которые, все в крови, вломились в священную обитель святого Франциска. Собственно, он отлично знал Гаспара Пишотту. Тот помогал ему в кое-каких контрабандистских операциях. Оба обладали изворотливостью, которую находили довольно неожиданной – один у мужчины, столь пожилого и религиозного, второй у юноши, столь молодого и неверующего.
Аббат успокоил монаха-привратника, а потом сказал Пишотте:
– Итак, дражайший Аспану, во что ты ввязался на этот раз?
Пишотта потуже затянул рубашку на ране Гильяно. Аббата удивила скорбь в его глазах; он не предполагал, что парнишка способен на подобные проявления чувств.
Снова глянув на кровоточащую рану, Пишотта решил, что его друг вот-вот умрет. И как он сообщит эту новость отцу и матери Тури? Горе Марии Ломбардо пугало его. Но сейчас ему предстояло разыграть очень важную карту и как-то убедить аббата предоставить Гильяно убежище в монастыре.
Он поглядел священнику прямо в глаза. Ему хотелось внушить тому, что прямой угрозы они не представляют, но в то же время дать понять, что с отказом он приобретет заклятого врага.
– Это мой двоюродный брат и лучший друг, Сальваторе Гильяно, – начал Пишотта. – Как видите, ему не повезло; национальная полиция вот-вот бросится разыскивать его по горам. И меня тоже. Вы – наша единственная надежда. Умоляю, спрячьте нас и пошлите за врачом. Сделайте это ради меня, и я стану вашим другом навеки.
Слово «друг» он особенно подчеркнул.
Ничто из этого не ускользнуло от аббата, который прекрасно все понял. Он слыхал про юного Гильяно – храброго парня, которого уважали в Монтелепре, великолепного стрелка и охотника, взрослого не по годам. Даже «Друзья друзей» присматривались к нему в качестве возможного кандидата. Сам великий дон Кроче, во время делового и дружеского визита в монастырь, упомянул в беседе с аббатом имя Тури – как человека, на которого стоит обратить внимание.
Однако, глядя на Гильяно, лежавшего без сознания, аббат пришел к выводу, что этому парню нужна скорее могила, а не укрытие, и священник для отпевания