Источники права и суд в Древней России. Опыты по истории русского гражданского права. Николай Дювернуа

двойное вознаграждение потерпевшему. На греческой земле легко совершился этот переход от первоначальной субъективной меры к более совершенной и раз и навсегда определенной норме вознаграждения, но у себя дома русские долго держались прежнего взгляда, и вор, которого застали на деле, мог быть убит во пса место (Акад. сп. Рус. Правды, ст. 20); ответственность за убийство вора имела место только тогда, когда оно совершено не при первой встрече (там же, ст. 38). Не совсем ясная статья Олегова договора о насилии и тройном вознаграждении за отнятое по всей вероятности возникла по инициативе греков и направлена против различных видов самоуправства, к которому нередко должны были прибегать русские в спорах с греками. Такой случай сбора виден в том же договоре (Тобин, стр. 36, art. IV): здесь говорится об украденном беглом русском челядине, и, сколько можно заключить, договор требует, чтобы хозяин такого раба искал его перед судом, а не брал силой.

      Если этой чертой можно характеризовать различие в состоянии права обоих народов, то такой же смысл имеет самоуправство или самозащищение для истории права. Как мы должны назвать то общество, в котором происходят такие явления? Не следует ли думать, что в нем отсутствуют всякие признаки юридического сознания? – Напротив, это способ защиты права, который у культурных народов вовсе не имеет разрушительного характера. Кто потерпел от действий другого и хочет мстить, того нельзя считать предоставленным одним своим силам в защите своего права. Если обида была очевидна, если не могло быть спора о праве, – то потерпевший имел за себя всех, кто знал или кто видел вызывающее действие. В суде нет надобности, ибо нет сомнений о праве. Нет надобности в особом органе, который содействовал бы восстановлению права. Таким органом является сам обиженный, и за ним стоит или его община, или другая власть. Обиженный совершает настоящий акт правосудия. Месть в этом смысле не должна за собой вести новой мести и целой вереницы убийств. Некоторые следы такого самоуправства могут оставаться и тогда, когда в обществе далеко не одной субъективной мерой определяется право. В Риме супруг, заставший прелюбодеяние, безнаказанно убивал своего соперника. Этот закон перешел в нашу Кормчую (Закон Градск., гл. 39, ст. 42). Нужно было много сдержанности, для того чтобы в договоре начала XIII в. поставить статью: «аже застанет Русин латинского человека своею женою, – за то платити гривн 1 серебра. Та же правда буди Русину в Ризе и на Готском берегу» (Sammlung Тобина, стр. 61). Страсти менее сильны на севере!

      В дальнейших статьях Правды мы находим указания на закон или устав русский в противоположность закону греческому. Один раз такое указание сделано по поводу вознаграждения за украденное, в другой раз по поводу вознаграждения за обиду свободному человеку. В обеих статьях совершенно ясно, что Русские руководились в делах такого рода не одними случайными условиями в каждом данном деле, что у них уже существовала определенная мера частных штрафов. За обиду у Олега– 5, у Игоря