Избранные труды. В. Т. Томин

гурьбой мыли ему машину, а избранным доверялось завернуть гайку при ремонте. Дядя Миша угощал всех леденцами, а ребят постарше, приглашая к себе в квартиру, и винцом. И вот здесь, приглядевшись, для начала обращался с просьбой утащить где-нибудь маловажную деталь для своей коляски, между словом советовал – где и как. Втянувшиеся в кражи ребята получали уже исчерпывающие указания на серьезные кражи, а также подробный инструктаж. У задержанных в связи с совершениями преступлений ребят при обысках, как правило, ничего не находили. Следовало искать в погребе под гаражиком Ганенко.

      Не только за прошлые грехи Ганенко, но и во имя будущего лейтенант милиции принял на себя ответственность за решение, которого мог и не принимать: обвинение Ганенко будет предъявлять следователь прокуратуры, он и изберет меру пресечения.

      …Утром жена, помогая лейтенанту заправить под шинель форменный шарф, сказала без укора:

      – Врач не может умирать с каждым своим больным. – Лейтенант засмеялся, сказал, что не спал от того, что сочинял стихи, и даже прочел их. Жена сделала вид, что поверила.

      Самые сильные впечатления – первые. Именно поэтому следующая ситуация, о которой я хочу рассказать, связана также с молодым работником. Это был первый год его милицейской службы.

      Он приехал в следственный изолятор, чтобы допросить воровку, совершившую за короткое время с десяток квартирных краж, очень похожих друг на друга по сюжету. (Как юристу мне следует сказать: по способу совершения преступления – modus operandi[207].)

      Девушка приезжала в город, в каком-либо из общественных мест заговаривала с местной жительницей, называлась командированной или прибывшей на учебу, жаловалась на отсутствие мест в гостинице или общежитии. Если не от первой, то от второй или третьей собеседницы получала приглашение переночевать или пожить. На следующее утро, а то и пробыв день-другой, исчезала, прихватив понравившиеся женские носильные вещи, если попадались, деньги. Изобличить ее труда не представляло: потерпевшие давали подробное описание, а сама она при каждой новой краже оставляла часть своих собственных или ранее украденных вещей.

      Конвой привел обвиняемую. Девятнадцатилетняя девушка выглядела почти девочкой, щупленькой и совершенно безобидной. Бледными пальчиками она теребила углы скромно повязанной черной косынки, делавшей ее похожей на монашку из польского кинофильма.

      – Дяденька, это вы будете меня судить? – Следователь дрогнувшим от сочувствия голосом объяснил своей подопечной, что судить ее будет суд, а у него функции другие, сам же после допроса отправился к начальству и, представьте себе, уговорил его, а затем и прокурора прекратить дело и передать Колоскову (такова была фамилия виновной) на поруки.

      В день, когда перед Колосковой открылись двери камеры, ее следователь улетел в командировку в Киргизию.