«Нервы, – подумала Оксана, отплевываясь от воды, – нервы и алкоголь».
Она вытерлась насухо вафельным полотенцем. Осмотрела себя в зеркале. Приподняла груди, втянула живот, повертелась.
«А что? Весьма и весьма. Я достойна встречаться с нормальным мужчиной, а не психом, страдающим от военного синдрома».
Она выдавила на палец завиток мятной пасты, почистила зубы. Надела предоставленную Корнеем футболку. Подол достигал колен. Вполне скромно.
Корней уже лег на диван и выключил люстру. В темноте мерцал его мобильник и мигала гирлянда, оторачивающая дверцы гардероба. Оксана прошлепала к кровати, быстро нырнула под одеяло.
– Спокойной ночи.
– Добрых снов, – сказал он с другого конца комнаты.
Дисплей телефона погас. Она ждала, что Корней заговорит еще, но он лишь скрипнул диванными пружинами, устраиваясь поудобнее.
«Так много места!» – Оксана раскинулась, измеряя ширину кровати.
Прислушалась к тишине. Спать на чужой постели было непривычно, но и койка в съемной каморе казалась ей чужой.
«Порядочный», – поставила она галочку.
«Заботливый», – добавила, различив графин с водой у кровати.
Она перевернулась, подсунула ладони под затылок. Лампочки сияли, вмонтированные в шкаф. На дверцах была запечатлена мощенная булыжником улица. Старинные дома, запертые ставни. Камни темнели от влаги.
Оксана рассматривала фотопечать слипающимися глазами.
Что сказал бы Ваня, узнай, что она ночует под одной крышей с мужчиной? Злился бы? Вся его злость, вся ревность заключались в том, чтобы оцепенеть и раскачиваться, привстав на цыпочки, как долбаный маятник. Лишь когда речь шла о запачканной скатерти или крупице пыли, он выходил из себя и плевался слюной.
Оксана зевнула.
В квартире пахло озоном.
Тук-тук-тук.
Кто-то шагал по булыжной улице, вниз, в реальный мир: долговязый силуэт появился меж зданий на дверцах гардероба. Его тень выпала из фотографии, будто извивающийся язык чудовища.
Человек приосанился и прыгнул в комнату.
Кеннет Солт, тридцати семи лет от роду, был пьян. Не мертвецки, но достаточно, чтобы ронять путеводитель и, фотографируя конную статую, обрезать Филиппу Пятому голову.
Иберийские владыки разбрелись по скверу, поджали известняковые губы. Эта земля хранила память о дивных вещах, таких, например, как страшный пожар, уничтоживший королевский дворец. Здесь выступал перед фалангистами и простыми смертными каудильо Франко, здесь пел великий кастрат Фаринелли. Земля выкинет из памяти Кеннета Солта с его аляповатой рубашкой и самодовольной белозубой ухмылкой.
А Солт икал и ощущал какую-то щемящую преданность монархии.
Еще бокальчик вина. Не помешает.
Достаточно налюбовавшись красотами Пласа-де-Ориенте, он решил отправляться на покой.
Вечер перетек в ночь. Необычайно яркая луна взошла над Мадридом.
Солт пружинисто шагал, напевая немудреную мелодию.
Белые такси припарковались у летнего