Потревоженная гладь «озера» заволновалась, но не так, как следовало ожидать, и сильнее, чем следовало. Жидкость в центре поднялась столбом, который все рос и толстел. При этом я не заметил, чтобы «озеро» мелело – видно, провалы сообщаются внизу друг с другом. Мы поспешно отошли к двум стоящим рядом скалам и спрятались за ними. Может, и не стоило пялиться в просвет, наблюдая за происходящим, но любопытство пересилило. Столб жидкости превратился в существо с вислыми лапами и растущей прямо из покатых плеч конусообразной головой. Монстр осмотрелся в поисках жертвы, разочарованно ухнул и стал оседать обратно в породившую его пучину. Едва исчез, дрогнули и накренились сразу обе скалы перед нами. Не дожидаясь ухудшения ситуации, мы отступили и от них, и продолжали отступать, пока не оказались на лишенной любых неровностей рельефа площадке величиной с половину футбольного поля. На ней не было ни скал, ни провалов, ни иссохших деревьев, которые могли бы ожить и впиться в нас корявыми окостенелыми ветками. Даже крупные валуны отсутствовали. Но и затаиться было негде.
– Об укрытиях на ночь нам лучше забыть, – сказал Люцифер. – Найдем пещеру, – а она нас проглотит.
– Подавится, – возразил я, хотя уверенности в этом совсем не чувствовал. – И неизвестно еще, бывает ли здесь ночь.
– Кажется, уже настает. Вроде бы темнеет?
– Темнеть-то темнеет. Да не похоже на наступление вечера…
Сумерки сгущались так быстро, словно гасло по трехминутной программе умное освещение цифрового дома. Звезд на небе не зажглось, зато оно покрылось багровыми трещинами. Из них посыпался уже просто пепел, а огненный. И стали падать раскаленные камни – они взрывались при ударе о землю, разлетаясь пылающими осколками.
– Пошли дальше, – предложил я. – Вон до той площадки. Там вроде тоже чисто. Случится что – сразу к ней бегом. И так от площадки к площадке будем передвигаться. От крупных камней уворачиваемся как можем. Остальное стоически терпим…
Замысел казался хорошим, и пару километров мы преодолели без особых приключений. Латы костомеха нагрелись от постоянно оседающих на них горячих хлопьев, и в кабине стало жарко как в духовке. Люциферу приходилось еще хуже: он то и дело отряхивался, чтоб не испечься в барде заживо. Впрочем, такого рода неприятности мы еще могли переносить. Но потом от провалов стал подниматься то ли дым, то ли туман. Он быстро расползался в стороны, застилая землю. Его слой постепенно утолщался. Люцифер наклонил голову и принюхался. Тут же принялся ожесточенно отфыркиваться, из чего следовало, что дышать испарениями провалов нельзя даже близко. А еще мы ничего не видели сквозь густой непроницаемый покров.