Полет орлицы. Дмитрий Агалаков

никто не спорит, но… – Ла Тремуй взглянул на бледное лицо короля и сразу вспомнил, что тот не дубинноголовый капитан из войска Девственницы, способный только работать мечом, а знаток латинской литературы. Нужен был образ – и немедленно! – Она как бог Марс, но только в мужском обличии! Битвы – вот цель ее жизни! Она ненасытна в своем желании убивать! Если ей позволить, эта война продолжалась бы до последнего англичанина и француза! – Ла Тремуй усмехнулся и развел руками. – Но, государь, она не Марс. Жанна – простая смертная. А значит, ее кровожадность – грех. Порок терзает ее, но Дева не желает с ним бороться!

      Короля настораживал этот напор, но он не перебивал фаворита. Как еще узнаешь о том, чем болеют твои подданные? Чем болела Дева, он знал – битвами. Она с назойливостью осы преследовала его с самого Реймса, настаивая на скорейшем наступлении. Он только и слышал: «Англичане! Нельзя упускать момента! Нужно немедленно идти на Париж!»

      Что и говорить, если бы он не обмолвился при Ла Тремуе, что «Дева подчас раздражает его, ежечасно настаивая на кровопролитии», сейчас бы его фаворит не был так уверен в себе, пытаясь потоптаться на авторитете прославленной героини Франции.

      – Вспомните ту мартовскую ночь в Шиноне, когда Жанна появилась при дворе. Что она сказала: «Я освобожу Орлеан, мой благородный дофин, и поведу вас в Реймс». Разве не так? Орлеан освобожден, и вы коронованы в Реймсе. Все, что Дева обещала нам, она исполнила. – Ла Тремуй сделал паузу. – О Париже речь не шла, государь. А вдруг это уже слишком?

      Реньо де Шартр, сложив руки на животе, кивнул мощной головой:

      – Господь принимает войны, но не поощряет их.

      – Ей неведома мера, государь, – продолжал Ла Тремуй. – Сейчас самое время начать серьезные переговоры с Филиппом Бургундским. Если бы он не хотел мира, то не прислал бы на коронацию своих людей, не согласился бы на перемирие. Да, территориально мы разъединили англичан и бургундцев: ваши капитаны говорят, что это – стратегическое превосходство. А может быть, наоборот, мы загнали себя в западню? Мы оказались меж двух огней, так давайте потушим хотя бы один из них? Бургундию! Но не силой оружия, – а вдруг это пламя разгорится еще сильнее? – а миром. Миром, государь!

      Карл Валуа понимал правоту и неправоту своего фаворита и его вечного единомышленника – канцлера де Шартра. Залогом верной победы над англичанами всегда считался прочный мир с Бургундией. Воевать на два фронта дело опасное, если не губительное! Но в прошлые времена не было Девы. И не было такого воодушевления французов. Раньше, взяв оружие, они шли на битву, исход которой был для них неясен.

      Теперь они шли побеждать.

      В конце концов осторожный король дал распоряжение «миролюбцам» искать дальнейшего мира с герцогом Бургундским и в случае чего пообещать ему ряд территориальных уступок. Он не знал о том, что его кузен Филипп в те дни, когда гостил в Париже и пропустил коронацию, получил от Бедфорда