Прорыв Линии Маннергейма. Артем Драбкин

семьдесят от меня. Приглядываюсь: на них накидки, как плащи, с капюшонами на головах, на наших вроде не похожи. Опять кричу: «Стой! Стрелять буду!» А они все идут. Тут я винтовку вскинул и сразу выстрелил. Один упал, а другой побежал в сторону другого нашего поста. А от поста до поста недалеко, мы даже видим друг друга. Гляжу: они на посту сцепились, катаются. Я кинулся бегом помочь нашему, и тут сзади меня как долбануло… Упал, лежу, чувствую, у меня аж вещмешок задымился. Подбегает наш командир взвода с двумя бойцами и с ними этот капитан. У него в руках автомат, со ствола дымок еще тянется, и тут я понял: это он, стерва, в меня стрелял… Капитан на меня орет: «Почему пост бросил?! Ты че стрелял?! Я же тебя предупреждал, что здесь наши ходят. Если убил нашего, я сейчас же тебя застрелю за оставление поста и за то, что открыл огонь по своим!» Подошли к убитому, капитан сдернул накидку с него, а там форма не наша. Из-под куртки торчал воротник серый с зелеными петлицами, как у лесника, оружия, правда, не было. Капитан обшарил карманы, ничего в них не нашел. Тогда он снял с шеи убитого медальон, часы с руки, себе в карман положил. Руки вытирает о себя, на меня посмотрел и говорит: «Ну, твое счастье…» А второй все-таки ушел. Убил нашего штыком его же винтовки… А мне потом командир роты объявил благодарность «за умелые и правильные действия на посту».

      На лыжах финны, конечно, хорошо бегали. Они у них широкие, прямо как наши охотничьи, только чуть короче. Был такой случай. В начале февраля послал нас командир в финское село, километров за пять от нашего лагеря. Ну, чтобы финна-проводника привели. Пришли в село, а там половина домов пустые стоят. Ну хорошо, глянули, где дым из трубы идет… Зашли в одну хату, там мужик лет сорока с бабой и ребятишек двое. Объяснили ему, как смогли, чтобы собирался. Повели его, руки связали и глаза завязали – так командир приказал. А один боец стволом подталкивает впереди себя по лыжне. А снегу в лесу до нижних сучьев намело. Если снег разгребешь под низ елки, там как шалаш получается. В пургу там часто отдыхали, прятались, курили. Финн как-то умудрился сдвинуть повязку с глаз и как дал на лыжах под горку со связанными руками и скрылся за буграми. Только мы его и видели, никто даже выстрелить не успел…

      В марте бои стали затихать, и наш полк вывели в тыл. В апреле погрузили в эшелон и отправили в Бессарабию. Там после небольшой стычки стали лагерем, а уже в сентябре 1940 года я демобилизовался.

      Воспоминания записал и любезно предоставил для публикации на сайте «Я помню» младший сын ветерана – Александр Гоигорьевич.

      Лит. обработка: Н. Чобану

      Гюннинен Эдуард Матвеевич

      Я окончил 10 классов русской школы с отличием и в 1939 году поступил на первый курс физического факультета Ленинградского государственного университета. 17 ноября я вернулся из университета – лежит повестка из военкомата. Подобные повестки приходили и раньше к тем, у кого был предпризывной возраст. То надо анкету заполнить, то здоровье проверяли. Я пошел в военкомат