Должно быть, он угадал это каким-то сверхчутьем или прочел у меня на лице. Встретив мой взгляд, папа говорит:
– Не бойся, я еще никуда не ухожу. – Затем он садится на незастеленную кровать и начинает рыться в моих вещах. – Есть чего пожевать или мы все съели по дороге?
Я бросаю ему холщовую сумку с провизией. Он сует руку внутрь и вытаскивает коробку с крекерами Cheez-It. Я тем временем пытаюсь отдалить его отъезд, ужасно медленно складывая вещи в шкаф. Одной рукой папа ест Cheez-It, а другой принимается через всю комнату бросать мне одежду, чтобы я пошевеливалась. Таков наш ритуал с тех пор, как в детстве он учил меня стирать и… о-ох, воспоминание снова поселяет во мне тревогу. Лучше бы его вообще здесь не было. Или он просто высадил бы меня у обочины, крикнул что-то вроде «Не облажайся!» и уехал. Ненавижу долгие прощания. Уж лучше покончить со всем разом и сорвать пластырь одним махом. Папа снова смотрит на часы… Черт, черт, черт. У нас считаные минуты – может, полчаса – до его ухода. Я прекрасно понимаю: мы расстаемся не навсегда, я увижу его через несколько месяцев, вернувшись домой на зимние каникулы… И все же считаю уходящие секунды, мечтая их продлить. Я так долго ждала дня, когда стану официально свободна и начну новую жизнь в качестве студентки колледжа, без родителей, комендантского часа и обязательной ежедневной порции овощей. И вот пришло время попрощаться с папой, с семьей, с прежней жизнью… Только, похоже, я совсем не готова.
Вот засада…
Папа бросает мне последнюю пару носков, и я засовываю их подальше в комод. Оглядываюсь в поисках какого-нибудь предлога, лишь бы отложить расставание и задержать папу, но идеи закончились – и время тоже. Он поднимается, стряхивает с коленей желтые крошки и достает из заднего кармана ключи от машины.
У меня комок в горле, сердце выпрыгивает из груди, а руки и ноги трясутся от страха. Я готова засучить ногами, закричать, заплакать, умоляя папу остаться и никуда не уходить. Так я делала, когда была маленькой и страдала от повышенной тревожности при разлуке…
В то же время я хочу, чтобы он уже поскорее убрался отсюда.
Ненавижу такие ситуации. СЛИШКОМ МНОГО ЧУВСТВ.
Начинаю расхаживать по комнате. Главное сейчас – не поддаваться эмоциям, поэтому я решаю заняться стиркой. Сделать это следовало еще до отъезда: все знают, что нужно постирать новые простыни перед первым использованием. Да, момент идеальный. Я принимаюсь вскрывать комплект постельного белья, и тут ко мне подходит папа и успокаивающе кладет тяжелую руку на плечо. Я смотрю на него, готовая рассмеяться над любой шуткой, но…
Он выглядит… хмурым.
Он серьезен.
Он никогда не бывает серьезным.
Как-то в прошлом году мы ужинали в любимом папином стейк-хаусе, и пожилой джентльмен за соседним столиком подавился куском пережаренного мяса. Так вот, даже оказывая экстренную помощь тому дядечке прямо в центре обеденного зала Outback Steakhouse, папа шутил с семьей старика и непринужденно болтал с перепуганными официантами. Единственный