– Ты, случаем, микстуры не перепила? – поинтересовалась Лилли. – Там написано: «Одна чайная ложка каждые четыре часа». Не столовая, ты, олень.
Я рассердилась на Лилли за то, что она за ерундой не видит главного. Конечно, я не могла рассказать ей про письмо – а вдруг это ее брат написал? Не хочу, чтобы он подумал, будто я треплюсь о его письме со всеми подряд. Любовное письмо – это очень личное. Но все равно Лилли могла бы посмотреть на происходящее с моей точки зрения.
– Неужели ты не понимаешь? – засипела я. – Какой мне смысл влюбляться в кого-то, если окажется, что папа уже устроил мой брак с каким-нибудь принцем, которого я никогда в глаза не видела? Каким-нибудь наследником из Дубая или типа того, который каждый день любуется моим портретом и не может дождаться, когда же он наконец назовет меня своей.
Лилли ядовито заметила, что я, похоже, перечитала любовных романов для девочек, которые так нравятся моей подруге Тине Хаким Баба. Тут надо признать, что, действительно, именно они навели меня на мысль. Но это не имеет значения.
– Серьезно, Лилли, – сказала я. – Мне надо быть очень осторожной, чтобы не влюбиться в кого-нибудь вроде Дэвида Хасселхоффа или твоего брата, потому что придется выйти за принца Уильяма.
Ну не сказать, что это была бы такая уж страшная жертва.
Лилли встала с моей кровати и протопала в гостиную, где сидел папа. Он был один, потому что, стоило ему зайти проведать меня, как мама сразу вспоминала про какое-то срочное дело и сбегала.
На самом деле не было у нее никакого дела. Просто мама до сих пор не призналась папе ни про мистера Дж., ни про то, что они решили пожениться, ни про ребенка. Мне кажется, она боится, что папа начнет орать и обзывать ее безответственной (да запросто).
И вот, вместо того чтобы признаться, она каждый раз сбегает от него с виноватым видом. Это было бы смешно, если бы не выглядело так жалко: взрослая женщина, тридцать шесть лет, а ведет себя как ребенок. Вот я, например, к тому времени, когда мне исполнится тридцать шесть, уже полностью самоактуализируюсь и не буду страдать всякой фигней, как мама.
Лилли зашла в гостиную, и я услышала, как она сказала: «Мистер Ренальдо…» Она всегда называет моего папу мистером Ренальдо, хотя прекрасно знает, что он принц Дженовии. Но Лилли утверждает, что ей на это наплевать. Она живет в Америке и не собирается никого называть вашим величеством. Лилли принципиально против всяких там монархий, ну и княжеств тоже, до кучи. Она считает, что власть должна принадлежать народу. В колониальные времена ее считали бы вигом.
– Мистер Ренальдо, – обратилась Лилли к моему папе, – а Миа случайно не обручена тайно с каким-нибудь принцем?
Папа опустил газету – я даже из своей комнаты слышала, как хрустнули страницы.
– О господи, конечно, нет, – ответил он.
Лилли так же решительно