Лариса очень спешила домой, помня мамин наказ не опоздать.
Лариса – худенькая, невысокого роста, прекрасно сложенная девушка с короткой стрижкой и челкой густых пепельных волос, нежными, пастельными красками лица и голубыми живыми выразительными глазами, в светлой кофточке и черной юбке, стоптанных туфлях, которых она немного стеснялась − так они были заношены, торопилась по знакомому маршруту. Лицо ее, немного овальное, с прямым носиком, с тонкими бровями и глазами, опушенными длинными темными ресницами, было особенно привлекательно, когда девушка улыбалась.
− Артисткой будешь, Ларка, − шутили подружки, отмечая ее красоту, и это было правдой, уж очень была похожа девушка на артистку кино Марину Ладынину.
Мама просила Ларису присмотреть за младшей дочерью, чтобы уйти на вторую свою работу − уборщицы в заводской столовой: зарплаты на основной работе не хватало и приходилось искать подработку. Нынешнее место работы было очень удачным: нужно было выходить ближе к вечеру, и иногда что-то перепадало из оставшихся после работы столовой продуктов и уборщице. Эти остатки тихонько делили, и скромную учительницу тоже не забывали, знали, что одна тянет двоих своих дочерей, без мужа. Муж и отец двух дочерей, с которым жизнь была наполнена смыслом и уверенностью в завтрашнем дне, пропал за дверцей черного автомобиля, сопровождаемый немногословными военными, оставив после себя лишь ношеные вещи с ослабевающим день ото дня знакомым запахом, несколько фотографий и воспоминания. Помнились отчего-то одни и те же события, каким-то образом зацепившиеся в сознании. Лариса вспоминала, как они вместе всей семьей ходили на пляж, и папа дурачился с ней и сестрой, ухаживал за мамой. Помнилось, как плескались на мелководье в морской волне, а папа бегал за мороженым и пирожками, что продавали в киоске у пляжа, и они все вместе, смеясь, поедали раскисающее лакомство, а потом закусывали теплыми еще пирожками и шли через парк и рынок домой сытые, довольные и совершенно ни в чем не нуждающиеся. Такие выходы на пляж были не частыми, но неизменно радостными. Воспоминания с годами становились все более короткими. Одни события накладывались без перерыва на другие, и только ощущение тревоги от той последней, общей в их совместной жизни ночи, когда увели отца, оставалось устойчиво тягостным.
Наступила пора заключительных школьных испытаний, и Лариса с волнением ждала последнего звонка.
Хотелось себя посвятить чему-то очень полезному для страны, совершить, может быть, что-то необыкновенное и даже героическое.
К своим семнадцати годкам девушка была по-прежнему не уверена в своем предназначении, и только гордость за страну реяла, звала вперед и требовала выхода во вне под звуки веселых песен и маршей.
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
преодолеть пространства и простор…»