И вроде бы все выяснили: через несколько часов, или ударов колокола, как в этом мире принято мерить время, я окажусь на земле. Отчего тогда капитан так пристально меня изучает и не уходит?
Когда я уже любовно ласкала взглядом кашу не хуже, чем муженек, отмотавший десяток лет в законном браке, – свою жинку: вроде и пресная уже, и вкус набил оскомину… А все равно, если дюже голодный, за милую душу пойдет, – капитан огорошил:
– Признаться, поначалу я думал, что вы слегка сумасшедшая. Но теперь я окончательно понял: такую умную, наглую и хитрую особу еще поискать.
– А вы умеете делать комплименты, капитан… Так тактично назвать меня крысой… – Я не договорила, а эльф, у которого еще имелись ошметки воспитания, растерялся и смущенно начал:
– Я не имел в виду…
«А вот не надо держать меня за дурочку и кипятить мне мозг, иначе ошпарю язвительностью», – зло подумала я, наслаждаясь своей мелкой местью. Ушастый меж тем понял, что над его словами просто зло посмеялись, и уже более сухо добавил:
– Я несказанно рад, что этот полет подходит к концу.
– Полностью с вами солидарна, – в тон проворковала я.
Засим мы и распрощались. Дверь закрылась, и я, приникнув ухом к скважине, услышала, как эльф заходит в соседнюю каюту.
Не теряя больше ни секунды, ринулась к своему наблюдательному пункту, словно чуя: подслушанный разговор может быть полезен. Но, увы, едва зайдя в каюту, эльф щелкнул пальцами и враз отрезал все звуки.
«Полог тишины», – прокомментировала более компетентная в таких видах пакостей крысявка. Но даже без звука картинка выходила занятной. Еще недавно умирающий сейчас проснулся. Он стоял, слегка покачиваясь, по центру каюты в одних штанах, на которых виднелись бурые пятна. Его бок радовал мир багровым уродливым рубцом с запекшейся кровью.
«Видимо, без магии не обошлось», – отстраненно подумала я, уже начиная привыкать к тому, что в этом мире многое происходит по совершенно иным законам. Хотя наверняка у любой волшбы есть свой предел. О правдивости этого умозаключения свидетельствовали и багровые пятна на простыне.
Судя по тому как вытянулось лицо эльфуса, тоже разглядевшего запекшуюся руду на небеленом льне, он только что узнал, что взял на борт подранка. Я же прикинула в уме, что могло быть с остроухим, если бы на его дирижабле шпион решил склеить ласты, и начала догадываться, отчего капитан побелел.
Впрочем, здоровенный тугой кошель, кинутый странным пассажиром, ушастый поймал весьма ловко. И, надо полагать, мешочек дубленой кожи был набит отнюдь не медью.
Раненый еще что-то отрывисто сказал, натягивая при этом рубашку и заправляя ее в штаны. Он ничуть не стеснялся внимания капитана, словно эльф был обслугой, а не хозяином дирижабля. Остроухий же воспринимал это как само собой разумеющееся. Гордый и надменный капитан молчал! И это наводило на очень нехорошие мысли о том, сколь высокий пост занимает мой нечаянный сосед.
Как научила меня жизнь (да и смерть тоже):