Пришёл после войны ко мне на исповедь один мужчина в годах. Сомневающийся такой, – рассказывает о. Серафим.
– Я – фронтовик, – сказал он. – Почему‑то я верю, что вы можете у меня исповедь принять и не скажете никому. В войну я расстрелял двух своих солдат.
И далее он поведал:
– В окопах, на передовой, лежим. Зима. Молодые деревенские солдатики рядом – холодные, голодные. Один говорит:
– Слушай, Вань, ну чо нас заставляют воевать? Хлеба не дают, а воевать заставляют!
Назавтра этих солдатиков контрразведка приводит:
– Вы так говорили?
– Говорили.
Абсолютно деревенские! Ну и всё – к расстрелу.
Я говорю:
– Не могу расстреливать, не могу.
И плачу.
– Приказываю тебе расстрелять, – командир говорит, – откажешься – самого в расход пустим.
И я их расстрелял. Ни за что.
Я отпустил ему тот грех.
Осинники
Город на Кондоме
Осинники – город в Кемеровской области на реке Кондоме при впадении в неё реки Кандалеп.
Основан на месте шорского Осиновского улуса в 1926 году, хотя первые штольни были заложены ещё в XIX веке.
Сначала рабочий поселок назывался Осиновка. Городской статус Осинники получили в декабре 1938 года.
Река Кондома с видом на Осинники
1945 год. Война закончилась, – продолжает вести нас автор записок по цепочке событий.
Ура! – казалось бы, надо радоваться, но не до этого, не до эмоций.
Из Горной Шории, из Мундыбаша, где перерабатывают железную руду, наша семья переезжает чуть севернее – в шахтёрский город Осинники.
Там нам должно быть лучше. Наша бабуся здесь, тётка, Лёнька.
Да и пойдешь с сумочкой, тут лучше подают. Пока несколько домиков обежишь – и сыт. Я‑то ведь тоже ходил и просил всегда так: «Подайте милостыньку Христа ради».
А что за смысл в просьбе, я не понимал в то время. Кто даст, а кто и откажет.
Как‑то постучал в дом. Открыла двери учительница, дала что‑то покушать и сказала, что нехорошо попрошайничать.
Однажды Витя с голоду чуть не уснул в сугробе навсегда, еле его растормошили.
На родительский день одна бабушка дала яйцо. Мама разделила его на всех.
Когда не могли уехать домой обратно, ночевали в канаве. Однажды так было тепло, травка зелёная, и это было на Пасху.
Шёл 1946 год. Я учился в пятом классе.
Учёба не идет. Нищета, голод, а голод – не тётка тебе.
Нас было семь человек детей, отец, пока был жив, не разрешал нам креститься.
У меня было такое непреодолимое желание креститься, что я часто спрашивал свою бабулю:
– Баба, ну когда уже ты меня покрестишь?
– Подожди Шура, хорошего крестного надо тебе найти.
Бабушка была глубоко верующая и нас окрестила, как война закончилась.
Крёстным стал пономарь церкви Валентин, впоследствии