Надо было спешить. Штабс-капитан Докутович – теперь командовал он – отдал приказ, и мы уложили Володю на обочину, укрыв шинелью, с которой предварительно содрали погоны. Этот ритуал мы разработали еще во время Ледяного марша. Окрестные пейзане обычно хоронят таких, оставленных. Пусть не сейчас, пусть ближе к весне. А вот ежели найдут офицера, то могут отдать краснопузым, в агитационных, так сказать, целях. Любят они это! Лавра Георгиевича несколько дней возили по Екатеринодару, глумились от всей их собачьей души, а после устроили свое жидо-комиссарское аутодафе. Поэтому пусть Володя лежит тут без погон и документов. И пусть простит нас за то, что мы ничего не можем поделать с закаменелым таврийским черноземом.
Requiem in pacem!
Мы уходили на юг, а в оставленном нами Токмаке все еще что-то гремело, и долгими очередями бил пулемет подпоручика Михальчука. Я чувствовал, что за пулеметом был он сам – его почерк. Поручик любил стрелять длинными очередями в упор, расходуя патроны без счету, за что вечно получал от меня на орехи. Ну теперь он, стало быть, дорвался. Теперь – можно. Теперь ему было все можно…
Мы уходили все дальше, и гул боя постепенно затихал. Едва ли подпоручик и его двадцать гвардейцев продержались долго. Но, во всяком случае, этот примитивный маневр оправдал себя: красная чухна уже успела обжечься и предпочла обкладывать наш арьергард по всем правилам. Вероятно, они сразу и не разобрались, что большая часть отряда сумела уйти. Господа обыватели, были бы, конечно, рады из классовой солидарности подсказать наш маршрут, но краснопузые своими гаубицами загнали их вглубь погребов, так что на этот счет можно было не беспокоиться. В общем, подпоручик Михальчук оказался на высоте и в этом бою. Мы больше ничего не слыхали о нем, даже когда вернулись в Токмак через полгода. В таких случаях раньше писали «пропал без вести», хотя куда (и как!) пропал – было яснее ясного. Надеюсь, Саша не попал к ним в руки живым. Впрочем, случись даже это, чего каждый из нас боялся более всего, Саша, подпоручик лейб-гвардии Московского полка Александр Николаевич Михальчук, держался бы как надо. В этом я уверен.
В Токмаке осталась ровно половина нашего отряда. Я уцелел. Это можно назвать и везением.
Мы шли до Мелитополя шесть дней, шли на удивление спокойно, хотя встреченные по пути пейзане злорадно обещали нам скорое знакомство с Упырем. Мы даже не отругивались, поскольку было действительно страшно: налети Упырь со своими тачанками, да еще в чистом поле, мы бы и десяти минут не продержались. Махно – это вам не красная чухна. Это людоед Божьей милостью и таврийскую степь знает, как собственный карман. С ним только Яков Александрович умел справляться, да и то имея за спиной корпус полного состава.
К счастью, в эти самые дни – мы узнали об этом значительно позже, в Мелитополе – Яков Александрович сумел еще раз прищучить Упыря у Кичкас. Махно увел тачанки на север, а мы сумели дойти до Мелитополя, как я уже успел отметить, аккурат