Он отвязал лодку, вставил весла в уключины и отчалил.
7
Гарольд греб весь день. Зеленая слизистая вода, над которой нависали оплетенные плющом деревья, была совсем не похожа на прозрачные, но безжизненные озера у него дома. Грести он вообще-то не умел, но скоро приладился. Револьвер и рюкзак остались при нем; он больше не хотел останавливаться и намеревался плыть до самой Флориды, если получится.
Вот только продвигался он медленно, делая, по его прикидке, не больше двух миль в час. Этак он целый год добираться будет, но на сушу все равно лучше не высаживаться, пока он не уберется подальше от Лисвилла.
Заночевал он в лодке, привязав ее к мангровому дереву. Назавтра доел свое вяленое мясо и поплыл дальше. Вечером доел оставшиеся припасы и лег спать тем же манером. На следующий день он стал двигаться еще медленнее: в воде, как топляки, плавали трупы. Увидев на берегу заброшенный причал, Гарольд привязал лодку к нему и пошел дальше пешком. После полудня он набрел на руины какого-то города – возможно, Саванны. Развалины тянулись на мили, и никого живого здесь на первый взгляд не было, но Гарольд понял, что в ближних домах кто-то есть: туда активно слетались грифы и воронье.
Гарольд взялся за револьвер, но вынимать его не пришлось: из сгоревшего дома вышел старичок с опушкой белых волос вокруг лысины, в бесформенной куртке с многочисленными карманами – на вид слегка сумасшедший, но не опасный.
– Вы человек мирный? – спросил старик.
– Конечно, – ответил Гарольд, – а вы?
– Опасаться надо только моего языка – острый, что твоя бритва.
Они сели на камни возле бывшего кафе «Дикси Белль». Старик, назвавшийся Профессором, был странствующий ученый, читавший лекции во всех городах, через которые проходил, и теперь как раз направлялся в следующий.
– А по какому предмету вы читаете? – спросил Гарольд.
– Да по всем. Моя любимая тема – тридцать вторая: «Почему стабилизация человечества невозможна».
– Интересно, похоже.
– Вы смышленый молодой человек. В этой лекции я доказываю, что стабилизация означала бы конец неизвестности. Покончив с неизвестностью, человек поймет, что его существование – по крайней мере как он его себе представляет – лишено смысла. А бессмысленность существования для биологического вида смерти подобна. Есть версия, что великие индейские цивилизации Северной и Южной Америки погибли как раз потому, что осознали бессмысленность своего существования после нашествия испанцев. Они поняли, что в чем-то с испанцами никогда не сравнятся, даже близко не подойдут. Испанцы победили их, как только прибыли в Новый Свет. Бороться с ними было бессмысленно, и цивилизации рушились. Индейцы видели в них не просто враждебное племя, а богоподобных существ. Не люди их победили, а боги.
– Против богов не попрешь, – согласился Гарольд.
– Победило их, собственно, Weltanschauung[3] пришельцев и новая технология. Новые способы преобразования реальности.
– У вас, случайно,