– Очень вкусно, – похвалил Гарольд.
– Мамин рецепт, сицилийский.
– Сейчас выходим, – сказал в телефон Альбани. – Дальше будем держать связь по рации, пятый канал. – Он повесил трубку и сказал Гарольду: – Кажется, мы его засекли.
– Лувейна?
– Кого ж еще, Сейзу Питтс[6], что ли? Лувейна, большого и наглого. Только что зашел в один бар в Латинском Квартале, «La Petite Moue»[7] называется. Заказал двойной дайкири с замороженной клубникой. Надо брать этого поганца прямо сейчас.
– Прямо сейчас?!
– Нет, до следующего четверга подождем. Револьвер при тебе? Заряжен? Дай посмотрю.
– Да ладно тебе.
– Я твой егерь, это моя обязанность. – Он осмотрел револьвер и вернул его Гарольду. – Все, пошли.
– Как же он так сидит у всех на виду? Может, ему еще уведомление не доставили?
– На это надежды мало, хотя и такое случалось.
– Нечестно ведь его убивать, если он даже не знает, что на него кто-то охотится.
– Вполне себе честно – потом объясню. – Альбани снял со стены охотничье ружье с инфракрасным прицелом, убедился, что оно заряжено, сунул в чехол.
– А это зачем? – спросил Гарольд.
– На случай, если Бог в безграничном своем милосердии поставит его за пределами пистолетного выстрела.
– Не кощунствуй, Микеланджело, – укорила Тереза.
– А кто тут кощунствует? Я молюсь. Пошли, Гарольд, – вечно он там сидеть не будет даже с клубничным «дайкири».
Застекленный фасад «Ла птит му» выдавался на троуар.
– Точно, он, – сказал Альбани, изучив интерьер кафе в сильный бинокль из входной ниши бара напротив. – Посмотри сам.
Гарольд посмотрел. Лувейн склонил свой длинный нос над необычайно большим и ярким стаканом.
– А ты молодец, что винтовку взял. Можно его снять прямо через окно.
– Забудь, оно пуленепробиваемое, – сказал Альбани. – Глянь-ка лучше налево: у них боковая дверь открыта. Обходишь вокруг квартала, проходишь мимо того почтового ящика и стреляешь в эту самую дверь. Револьвер достаешь в последний момент, иначе сбегутся зеваки и все испортят. Понял?
– Понял.
– Ну так иди.
Гарольд не сразу двинулся с места – Альбани подумал даже, что его парализовало со страху. Только этого ему и не хватало – дебютант-охотник, испытывающий страх перед сценой. Надо было настоять на авансе.
Потом Гарольд кивнул и вышел на улицу. Альбани ощутил нечто вроде теплого чувства: похоже, с парнем все будет в порядке.
Лувейн не мог понять, на кой черт он заказал двойной клубничный «дайкири». Потому, наверно, что стакан с ним достаточно большой и достаточно яркий, чтобы заметил даже такой тупой егерь, как Альбани, и его тупые агенты. Он отпил глоток – приторно, как всегда. Затрещал крошечный передатчик в ухе: Соузер, сидящий на крыше, вышел на связь.
– Оба на месте, Альбани и Эрдман. Стоят