– Твой егерь по-прежнему Отто Спранглер?
– Нет. Он погиб в аварии, в прошлом месяце, выполняя Обязательство неосторожной езды.
– Никогда не понимала, зачем это нужно.
– Не у всех обычаев есть логическая основа.
– И кто у тебя теперь?
– Эд Соузер. Знаешь такого? Толстяк из Ки-Уэста, башка как дыня?
– Не знаю и не стремлюсь познакомиться. Почему ты не взял Тома Дреймора? Ты о нем всегда хорошо отзывался.
– Он на этой неделе занят.
– Даже для тебя? Не верится, учитывая, сколько ты платишь.
– Ему не нужна работа – последнее время ему крупно везло. Я хотел нанять Тома, но его никогда нет на месте, и на звонки он не отвечает. Избегает меня, по-моему.
– С чего это вдруг?
– Тебя тут не было во время моей последней дуэли.
– Да, я вернулась в Беннингтон, когда ты только готовился. А что случилось? Ты ведь убил того человека?
– Естественно, иначе я бы здесь не сидел.
– Так в чем же дело?
– Судьи сочли это неизящным убийством. Мне пришлось добить его из ружья.
– Но правила ведь допускают это?
– Да, но я практически размазал его по стенке Гостеприимного Дома, а туда как раз привели туристов. Несколько туров пришлось отменить. Спрашивается, при чем тут я? Если они такие чувствительные, нечего сюда приезжать. Ни для кого не секрет, чем мы занимаемся в Мире Охоты.
– Подумаешь, неизящное. За это ведь не наказывают?
– Нет. В кодексе ясно сказано, что жертву можно завалить как угодно. Но стиль есть стиль. За лучшее убийство присуждается премия Воин Года, и о Большой Раздаче тоже нельзя забывать. Я ни разу не получал ни того ни другого.
– Бедняжка Лувейн.
– Ничего смешного. Тебя тут не было, когда я начинал. Все говорили, что ничего подобного раньше не видели. Я тогда пользовался только целевым пистолетом 22-го калибра и мог стрелять и правой и левой. Укладывал своих ребят так, что они и спохватиться не успевали. Мне предсказывали, что все награды будут мои. Обо мне писали в журналах и брали интервью на телевидении. А потом что-то пошло не так. В тире все по-прежнему получалось как надо, а вот на практике… Я не попадал в голову. Не попадал в сердце. Меня чуть самого не ухлопали. Я был очень встревожен, Джасинта. Очень. Дело ведь не только во мне, это вопрос нашей семейной чести.
– Может быть, на этот раз повезет, – сказала Джасинта.
– Я остро в этом нуждаюсь. Уже и к психиатру собирался пойти. Никому не говорил об этом, кроме тебя. Иногда мне кажется, что я просто старею.
– В тридцать четыре-то года? Глупости. – Про себя Джеки и правда считала, что Лувейн уже не так молод, но помалкивала.
– Я не чувствую себя стариком, но…
Телефон опять зазвонил, и Лувейн схватил трубку.
– Да, Соузер. – Он выслушал егеря и натянул охотничью