Народу на станции заметно прибавилось, но я везде искала глазами лишь её. Слишком выделялась она на фоне других пассажиров. Её не было. Видимо уехала на другую станцию, а может и вовсе отправилась по своим делам. Жаль… Неудовлетворённость от невыполненного дела так и осталась висеть камнем на душе.
– Вот, вы обронили.
Голос слева застал меня врасплох. Я обернулась, и первое, что бросилось мне в глаза – брелок-собачка, мой потерянный талисман. Та самая женщина с едва уловимой улыбкой протягивала его мне.
Я извинилась. Впервые за много лет. Мы отправились пить кофе в ближайшую кофейню. Говорили о многом. А я почувствовала, что неслучайно спустилась в тот день в метро.
Призвание
Может ли быть такое, что в какой-то момент мы выбрали не того человека или не то дело, которому решили посвятить жизнь? Можно ли вернуть всё обратно? А стоит ли?
– Чего ехали-то так долго?
Я бросаю заезженную фразу, словно в пустоту, не рассчитывая на какую-то реакцию.
На диване родная тётка корчится от боли. Что-то там про камни в почках мне говорила, а я и не слушала особо, когда мне слушать. С одной работы на другую, потом в магазин, да к тётке забежать, поесть приготовить. Муж её умер прошлой весной, до сих пор не оправилась. Одна… И я одна… Вот и существуем вместе потихоньку.
– Да знаете сколько вас таких. У кого серьёзное, кому пообщаться, а кто и белочку словил…
Ёрничает возрастная врач Скорой, надевая бахилы, припасённые видимо с прошлого вызова, и проходя в комнату. Не смею возражать. Да и не планировала, просто бросила вскользь.
Пока врачиха осматривала тётку, я краем глаза заметила небольшой поблескивающий кулон, висящий на цепочке. Скрипка… Да, без сомнения, это была именно она. Точно такой же я видела давным-давно у своей одногруппницы, рослой скрипачки, считавшей себя уникальной и неповторимой. Странный выбор для врача.
– И давно у неё так?
Врач прервала мои мысли. Честно говоря, я бы и не заметила неладное, если бы тётка не начала кричать. Какой-то особой любви между нами никогда не было, чтобы я бесконечно спрашивала её о самочувствии. Если ей было плохо, она всегда говорила мне сама. Как-то раз она сказала, что боится умереть в одиночестве, потому что никто не подойдёт и не поможет. Хотела ли она надавить мне на жалость и заставить быть более внимательной к ней? Не знаю… Может быть.
Я принялась рассказывать врачу распорядок своего дня, упомянула, во сколько пришла к тётке. Ей нездоровилось ещё до моего прихода. Странная какая-то была сегодня. Потом вот слегла. Да кто её знает…
Меня воспитывала мать. Отец никогда с нами не жил, а я и не спрашивала причину. Ну нет и нет.