После издания Основ в исследовании той же проблемы возникли новые трудности, но уже с иной, совершенно неожиданной стороны – со стороны личных неимущественных отношений. Впервые в истории советского гражданского законодательства Основы предусмотрели охрану и таких личных отношений, которые не связаны с отношениями имущественными, но предусмотрели ее не в виде общего правила, а только в случаях, прямо указанных в законе. Нуждается ли в связи с этим в пересмотре сложившееся определение советского гражданского права, или оно может и должно быть сохранено, несмотря на упомянутое существенное законодательное нововведение?
При его пересмотре мыслимо использование одного из двух приемов.
Можно было бы пойти по обычному для науки пути выявления объективных факторов, с необходимостью обусловливающих включение в состав предмета гражданского права строго определенной группы не связанных с имущественными личных неимущественных отношений. Но такой путь преграждается исчерпывающим перечнем, приведенным в законе. Так, например, Основы предусмотрели лишь гражданско-правовую охрану чести и достоинства. Однако если бы только на них ориентировалось научное определение, оно оказалось бы начисто опрокинутым новыми ГК, которые ввели также гражданско-правовую охрану «права на письма» и «права на собственное изображение». Попытки же установить объективные качества всех этих личных прав в целях их последующего отражения в общенаучном понятии не обеспечили бы должного эффекта потому, что тождественные признаки свойственны и некоторым другим однопорядковым явлениям, которые, как, например, право на имя, гражданским законодательством не охраняются, хотя и были бы охвачены построенным таким способом определением.
Возможен и иной путь: сохранить общепринятое определение, добавив к нему указание на то, что в случаях, прямо предусмотренных законом, советское гражданское право охраняет также не связанные с имущественными личные неимущественные отношения[139].
Но подобное «добавление» лишено какой бы то ни было научной ценности. Научные юридические понятия полезны лишь когда закон получает в них осмысленное отражение, а для простого повторения сказанного в самом законе нет надобности в особых научных понятиях. Бессмысленность определения в целом гражданского права как отрасли права, регулирующей предусмотренные в ней или допускаемые ею общественные отношения, очевидна каждому, поскольку гражданское право в подобном понятии не раскрывается в своей сущности и специфике, а определяется через самое себя.
Выходит, следовательно, что ни одним из абстрактно мыслимых приемов перестроить прежнее определение советского гражданского права, «исправить» его с учетом произведенного в последние годы