Ясно поэтому, что прежде чем вводить законодательный запрет, необходимо не только выявить его способность мотивировать отказ от запрещаемого поведения, но и установить, действительно ли следует считать нежелательными те поступки, юридическое запрещение которых проектируется.
Если же какое-либо поведение с государственной точки зрения не является нежелательным, то прежде чем избирать форму его правовой регламентации, нужно всесторонне изучить вопрос, целесообразно ли вообще распространять на него действие правовых норм. Иногда отказ от правового регулирования дает гораздо больший эффект, чем его применение. Примером тому являются многочисленные факты передачи функций некоторых государственных органов различным общественным организациям. Но мыслимы явления и обратного порядка. Например, в прошлом некоторые работы в колхозах производились государственными организациями в порядке шефства, что порождало крайнюю неопределенность во взаимоотношениях между ними. Колхозы не всегда знали, какие из выполненных работ и затраченных материалов подлежат оплате, отвечают ли шефы за качество произведенных работ и т. д. Кроме того, шефская помощь порождала иждивенческие настроения в некоторых колхозах. Но после того, как XX съезд партии предложил оформлять такие работы заключением подрядных договоров, от былой неопределенности не осталось и следа, так как взаимоотношения сторон определяются отныне законом и заключенными на его основе договорами.
Если установлена необходимость правового регулирования такого поведения, выбор конкретной юридической формы может колебаться между дозволением и предписанием с учетом, разумеется, того, что запрет составляет необходимый элемент предписания и зачастую выступает в качестве внешней границы дозволения.
Дозволения и предписания, используемые в целях нормирования правомерного поведения, могут быть применены в четко определенных границах и без таких ограничений. Само собой, однако, разумеется, что предписание-задание должно быть точно очерчено, так как в противном случае ни исполнитель не будет знать, что от него требуется, ни законодатель не сможет проверить, в какой мере выполнено его предписание. Поэтому когда в плановых нормативных актах встречается, например, формула «добиться новых, более высоких показателей на прежних производственных площадях», то ее можно рассматривать лишь как общий призыв, а не нормативное предписание. Нормативным предписанием такая формула стала бы при условии, если бы в плане было затем разъяснено, каких именно показателей следует достигнуть на прежних производственных площадях и каких – за счет введения новых мощностей.
Далее нет надобности прибегать к предписаниям-напоминаниям. Когда, например, в некоторых постановлениях Пленума Верховного Суда СССР