– Я знаю целых семь, – порадовал осведомленностью Аббадон. – Правда, три из них весьма условно, так как, откровенно говоря, был пьян как сапожник. Сомневаюсь, что сами девочки знают все закоулки замка. Его построили задолго до них. Насколько знаю, даже чертежей не сохранилось.
– Откуда ты знаешь? – удивился Аполлион, который понятия не имел о таких подробностях.
– Девочки и древняя архитектура – моя давняя страсть, – самодовольно пояснил брат, пристраивая последний снабженный цепочкой амулет на груди.
– И что из перечисленного может нам помочь? – иронично изогнул рыжую бровь Аполлион.
– Девочки, разумеется, – коротко хохотнул Аббадон. – Они очень ранимы и невероятно расстроились, когда Лилия внезапно решила оставить такую замечательную игрушку только себе. В аду, с учетом последних веяний, с новинками большая напряженка.
– Ну, да. Расстроенная женщина даст сто очков вперед любому исчадью ада, – понимающе усмехнулся Аполлион.
Третий с трудом разлепил глаза и с ненавистью уставился в красный потолок красной комнаты, напряженно пытаясь понять, где именно находится в данный момент: в кошмарном сне или кошмарной реальности. Последние несколько суток слились для него в сплошную череду удовольствия, боли и болезненного удовольствия. Госпожа Лилия знала толк как в боли, так и в наслаждении, доводя до исступления, заставляя молить и о том, и о другом. Демоница наглядно продемонстрировала ему, насколько можно быть рабом своих желаний и с радостью делать то, что изначально делать вовсе не собирался. Он ненавидел ее и желал одновременно, и никак не мог понять, которое из двух чувств сильнее.
«Чертова демоница! Я убью ее», – мрачно подумал он, так как вслух сказать ничего не мог из-за кожаного кляпа во рту, от которого не так-то просто избавиться, когда у тебя руки крепко привязаны к изголовью кровати веревками.
Он постоянно пытался их ослабить или перетереть о железные завитки, украшавшие изголовье кровати, но вместо долгожданной свободы приобрел лишь глубокие ссадины на запястьях да сорванную кожу. Увидев раны на своей игрушке, суккуб улыбалась так участливо, что эльф мысленно прибавлял к и без того длинному списку способов долгого мучительного умерщвления еще три-четыре пункта. Понимал безысходность своего положения – с демоном такой силы не ему тягаться, тут не каждый архимаг справится, – но мечтать-то ему никто на запретил.
В этот момент дверь напротив эльфа бесшумно отворилась. Третий рванул руки в последней отчаянной попытке освободиться и зашипел от боли в травмированных запястьях. Знал, что глупо, но просто не мог поступить иначе. В комнату проскользнул высокий, смуглый, огневолосый