Отскочив от ямы, мертвец так же на четвереньках бросился бежать к лесу, не тронув никого из людей; одни орали без памяти, другие онемели от ужаса. Мертвец бежал быстрее лошади и почти сразу скрылся в лесу, только его дурной вой долго еще доносился издалека, подхваченный мелкой лесной нечистью, не залегшей еще в зимнюю спячку.
Не скоро Моховики пришли в себя. Постанывая, они поднимались на ноги, тревожно озирались, дрожащими руками пытались отряхнуть грязь с одежды и лиц.
– Что же ты его… не тыкнул? – заикаясь, спрашивал Взимок у Поярка.
– Да он… того… больно скор… – бормотал Поярок, одной рукой опираясь на кол, а второй потирая горло, как будто его кто-то только что душил. – Кто ж знал, что он так скакнет… Сам никого не тыкнул, и то слава чурам…
Один из мужиков подошел к яме и опасливо заглянул. Сквозь осыпавшуюся землю проступало темное пятно свернувшейся крови. Мороз продрал каждого, кто это заметил. Вот отчего упырь так вырос – задрал кого-то. Кого, из какого рода? Как далеко он уходит за ночь?
– А здоровый-то! – постепенно отходя от страха, толковали мужики. – С бычка! С медведя! Такой и медведя завалит! А бежал-то! И конем не догнать! Где ж он теперь?
Взимок огладил бороду.
– Здоровый, да, – озабоченно протянул он. – И колом такого не взять! Такого только рогатиной! Видно, без Оборотневой Смерти нам не обойтись!
Снег выпал и растаял, опять выпал и опять растаял. Зимерзла то подступала ближе, то снова отступала, отброшенная молчаливым упрямым Трояном, не желавшим отдавать земной мир во владение скупой злобной старухе. Но Перун-Громовик уже спал зимним сном в густой грозовой туче, и руки его непреклонного брата слабели, секира уже не так уверенно грозила белым ездовым волкам Зимерзлы, и ей все чаще удавалось подсыпать снега на грудь Макоши-Земли. Как голодная собака, Зимерзла подкрадывалась, жадно отрывала по куску от светового дня, от тепла слабеющего солнца. В борьбе полуколов земной мир был похож на линяющего зверя, носящего на себе остатки старой и начало новой шубы.
В лесах, на полях и лугах было пусто и тихо, а в Чуроборе на княжьем дворе, напротив, начиналось оживление. После сбора урожая пришла пора собирать княжескую дань. Князь Неизмир сам ходил в полюдье редко, раз в три-четыре года, – берег небогатое здоровье. В эту зиму он тоже оставался дома. Вести полюдье предстояло его младшему брату, Светелу.
Несмотря на молодость, Светел уже был уважаем как толковый советчик и надежный помощник князя. В Чуроборе к нему относились хорошо, и он, благодаря своему знатному роду, уму и отваге, с большой вероятностью мог бы вслед за братом стать новым чуроборским князем. Племя дебричей,