Огарева, 6. Юлиан Семенов

на меня дом, чтобы его продать, потому что нечем кормить детей, а нотариус говорит, что я войду во владение только через полгода, потому что, может, у него еще какая жена была раньше или есть братья, которые свою долю захотят. Тут такое горе, человек погиб, незабвенный Шота Иванович, а они такое про него говорят. Я-то сама только для того на свете осталась жить без него, что детишек жалко. Товарищ министр, вы скажите тем милиционерам, которые ищут ирода, что Шота Иванович был самым хорошим человеком на земле, таких других и нету. Как он с детишками любил играть! И с дочками играл наравне с сыновьями, никого никогда не обижал. Как кому помочь надо было, так он свое откладывал и к людям шел. Он для людей ничего не жалел, а его убили.

      Остаюсь с уважением к вам

      М. И. Кикнадзе».

      8

      – Алло, это съемочная группа «Карнавала»?

      – Да.

      – Кто говорит?

      – Васильев, помреж.

      – А… Здравствуй, помреж.

      – Здравствуйте. Кто это?

      – Костенко это.

      – Добрый день, полковничек.

      – Мне сказали, что Торопова сегодня у вас снимается?

      – Верно сказали, ЧК не дремлет.

      – Попроси ее позвонить мне.

      – Не будет она вам звонить.

      – Это почему ж, Мишаня?

      – А потому, что она рассказывала, как ее в Сухуми обижали, а милиция ушами хлопала на первом этаже.

      – Кто ее обижал, не говорила?

      – Говорила. Все говорила. Гаденыш, бандит с драгоценными камнями. Стрелять такую сволочь надо.

      – Что ты говоришь?! Значит, бандитов стрелять надо?! Значит, если я его поймаю, ты мне спасибо скажешь?

      – Скажу.

      – Подонок ты, брат, – сказал Костенко. – Настоящий трусливый подонок.

      – А ведь это оскорбление, полковничек.

      – Это правда, а не оскорбление. Может, я именно этого бандита искал и тебя просил помочь. Что молчишь? А?

      – Хотите, я к вам заеду?

      – Зачем?

      – Поговорить.

      – О чем?

      – Я же не знал, что это он.

      – А я и сейчас не убежден, что это он. Приезжать ко мне не надо, Васильев. И говорить я с тобой не хочу. Живи себе, помреж. Только Торопову попроси мне позвонить.

      Человек, изучивший кодекс

      1

      Кешалаву взяли в Ленинграде в тот момент, когда он примерял пиджак. Обернувшись, он удивленно спросил сотрудников, предъявивших ему постановление на арест:

      – А в чем, собственно, дело, товарищи?

      – Вам это объяснят.

      Кешалава пожал плечами:

      – Можно надеть пиджак или вы повезете меня в рубашке?

      – Зачем же в рубашке? В рубашке холодно. Только мы сначала вас обыщем.

      – У вас есть на это соответствующее разрешение?

      – Вот. Ознакомьтесь.

      – Понятно. Пожалуйста, я к вашим услугам.

      Кешалава был спокоен, только побледнел, и в уголках его рта залегли решительные, не по