Старушка вздохнула тяжело, поправила свой платок, а потом махнула Ире рукой, приглашая идти за ней следом.
Зоюшка лежала на узкой кровати, словно мертвая – с белым лицом, закрытыми глазами, укрытая до самой шеи белой простыней. Волосы ее были аккуратно расчесаны. Она казалась очень маленькой и очень хрупкой. Как будто была не человеком, а фарфоровой куколкой.
– Даю тебе пять минут, после чего прогоню, – шепнула Ире на ухо старушка и вышла из комнаты, которая своим размером больше напоминала маленькую кладовку. Здесь помещались лишь узкая детская кровать и стул.
– Зоюшка, я пришла вернуть тебе защитницу, – Ира вложила в холодную ладошку девочки ее тряпичную куколку.
Светлые ресницы затрепетали, Зоюшка открыла глаза и уставилась белыми зрачками в потолок.
– Как и обещала, вот тебе гостинцы.
Ира вложила в другую руку девочки плитку шоколада и пакетик с мармеладными гусеницами. Никогда в жизни после вчерашнего она не сможет даже смотреть в сторону такого лакомства…
– Тут еще мармелад и самые настоящие жвачки, их нельзя глотать, только жевать.
Девочка дрожащей рукой поднесла к лицу шоколад и понюхала его.
– Спасибо тебе за все. Сегодня мы уйдем отсюда…
– Не уйдете, – прошептала Зоюшка.
Ира непонимающе уставилась на девочку. Та посмотрела поверх нее, закатила глаза вверх.
– Парень твой к Марье ушел. Проснется Марья и сожрет его. А потом и тебя следом…
Шёпот девочки звучал так жутко, что Ира снова задрожала, обхватила себя руками. Ей хотелось бежать прямо сейчас подальше от этих мест. Бежать быстро, не оглядываясь. Но Ваня… Почему он такой ведомый? Она не могла оставить его в беде, ему угрожала опасность. Наверняка, он бы тоже не бросил ее вот так…
– Днем Марья крепко спит, – сказала Зоюшка, нюхая пакетик с мармеладом.
– Как же мне заставить его пойти со мной? Старуха кормит его своей едой, он сейчас, как зомби, – сказала Ира вслух.
– Да? – растерянно спросила девочка.
– Да… – в голосе Иры прозвучали трагичные нотки.
В комнатушку заглянула старушка и сказала:
– Зоюшке пора спать, а ты уже иди…
Ира наклонилась к девочке и без капли брезгливости поцеловала ее в лоб, как будто та была обычным ребенком. Потом встала и вышла из комнатушки.
У калитки она обернулась к старушке и сказала:
– До свидания.
– Ты, смотрю, с добром приходила к моей внучке… – старушка помолчала, отвела глаза в сторону, – немного добра она в своей жизни видела. Слепой родилась из-за отца-наркомана, он же ее потом и жизни лишил… Дочь Зоюшку в Мортве похоронила. Я же как лучше хотела – принесла ее, мертвую, к Марье, думала, хоть после смерти смогу девочку побаловать, порадовать. А она еще сильнее так мучается, с ума сходит, не понимает, что с ней случилось…
Ира слушала рассказ старушки, и кусала губы. Как все это могло быть правдой?
– И раз уж ты с добром отнеслась