взирал мозаичный образ Спасителя, отчетливо видимый среди ликов святых угодников и священных событий, тут и там мозаически же изображенных и расположенных по стенам и сводам; среди изображений мы ясно различили Рождество Спасителя, поклонение волхвов, бегство в Египет и др. По сторонам средней внутренней двери, ведущей в мечеть, ясно выделяются два большие мозаические изображения свв. апп. Петра и Павла, а над ней – коленопреклонённый Феодор Метохит в пурпуровой, украшенной золотом шапочке подает сидящему на престоле Христу Спасителю план какой-то церкви. – Не особенно большой величественный храм, чуждый всяких украшений, куда вошли мы из притвора, переполнен был солнечным светом, обильно падавшим из окон широкого купола. У западной стены, словно статуи, замерли в молитвенных позах три турчанки, из которых одна почему-то была с незакрытым лицом. Благодушный турок-привратник подвел нас сначала к правому, а затем левому восточным выступам стены и, открывая привешенные здесь деревянные щиты, произнес отрывисто ломаным языком «Христос», «Божа Мать», – и на выступах, действительно, оказались отчетливые мозаические изображения на правом – Спасителя, а на левом Божией Матери с ликами свв. ангелов над ними. Очевидно, эти священные, дорогие для христиан изображения, обыкновенно, во избежание соблазна мусульман бывают прикрыты щитами и только при посещении мечети христианами открываются на короткое время для их обозрения. Явление во всяком случае странное. – Южной дверью прошли мы затем в бывший придельный храм свв. равноапостольных Константина и Елены, где также осматривали сохранившиеся мозаики и фрески; заходили после того в небольшое помещение древней крещальни и прежде чем совсем выйти, еще раз задержались в притворе перед чудными мозаиками. Вот что пишет об их достоинстве осматривавший их проф. А. Лебедев. «Я знал, – пишет он, – блестящие снимки софийской мозаики, изданные Фосатти и сделанные этим художником при реставрации Софии в 40-х годах, не менее блестящие снимки солунской мозаики Тессьё и наконец поражающие своим изяществом снимки с катакомбных фресок Перре. Все эти снимки, как слишком красивые, мне казались подозрительными в отношении точности, – приукрашенными. То же чувство недоверия испытывал я, приступая к обзору мозаики мечети (Кахрие-джамиси). Я полагал найти вместо прославляемых за свою красоту мозаик что-нибудь тусклое, неясное, неопределенное, словом – слишком археологическое. Но меня постигло приятное разочарование… Если не все (мозаичные изображения), то многие из них, именно те, которые меньше пострадали от времени и неряшества турок, просто очаровывали взоры: лики и фигуры Богоматери, Предвечного Младенца, праведного Иосифа, волхвов, пастырей и различных аксессуарных персонажей – в различных художественных комбинациях – выступают перед зрителем в ярких, почти свежих цветах и являются исполненными жизненной правды. Каким образом эти мозаики так хорошо сохранились и каким образом посредством такого неблагодарного материала, как камешки,
