Действительно, Парфений провел свое детство и юность среди раскольников, он вырос в благочестивой семье старообрядцев, где не могло быть речи о школе или другом подобном учреждении. Своим образованием Петр Агеев полностью обязан родителям[17]: «…семейство наше было как Духовная академия и училище благочестия, ибо ничего больше никогда не услышишь – или читают книги, или кто что-нибудь душеполезное рассказывает, или поют духовные песни»[18]. Однако все сказанное совсем не означает, что будущий автор «Сказания» не имел понятия «о красоте слога», напротив, его книга позволяет говорить о высоком уровне образования автора, но образования церковного.
Подтверждение последнему можно найти и в автобиографии о. Парфени я. Уже в десяти летнем возрасте будущий автор «Сказания» прочитал все Четьи Минеи, Прологи, Ефрема Сирина, авву Дорофея, священноинока Дорофея, Златоуста, Василия Великого и др. учителей церкви. Замечательно как само стремление юного Петра познать Библию, так и то, что отрок оказался вполне подготовленным к пониманию Писания: «…с Божией помощию начал я, – вспоминал о. Парфений уже в зрелом возрасте, – различать в ней <Библии>: что писано исторически, что нравоучительно, что до закона касательно, что пророчественно; и я в ней увидел все Божие домостроительство – чудеса Его и премудрость, благость, человеколюбие Его и правосудие; и прочитал я ее несколько раз, и всю ее несколько раз, и всю ее мог почти наизусть рассказать, разбирать и толковать»[19].
Парфений, воспитанный вне светской культуры[20], не осознающий себя в области так называемой «мирской» литературы, не заботившийся о «красотах слога» в общепринятом понимании, создал книгу, которая ассоциировалась не только с особым мировоззрением, но и с индивидуальным литературным стилем. Богатый красками и образами язык «Сказания», уникальное слияние церковнославянской литературной и народной речей в восприятии читателей приобретали особое качество художественности. Автор «Сказания», смиренный инок, был поставлен в один ряд с Байроном, Гоголем (А. В. Дружинин), Пушкиным, Островским (А. А. Григорьев), С. Т. Аксаковым (А. А. Григорьев, М. Е. Салтыков). Не менее, чем творения писателей-современников, книга Парфения несла черты «вдохновения и поэзии», являя собой важнейший документ умственной и нравственной жизни народа.
Выразительность повествовательной манеры Парфения не имела никакого отношения к светской литературной традиции, и в этом заключалась