Общение с Пастернаком дало возможность начать уникальную переписку: Марины, Бориса – и Райнера Марии Рильке. Это была перекличка трех гениев, поэтов-лириков.
Внешняя жизнь, простая и без событий, с лихвой компенсировалась жизнью внутренней. Конечно, Марина вновь «влюбилась» – в Рильке, иначе она не могла. И если Пастернаку она писала как «брату», то в письмах Райнеру Марии она вновь воспламенила все свои чувства.
Переписка постепенно заглохла, вначале из-за размолвок с Пастернаком. А в 1926 году умер Рильке.
В 28-м году, в Париже, состоялась встреча Цветаевой и Маяковского. Она подарила ему свою книгу с надписью: «Такому, как я, – быстроногому!»
И два года спустя, откликнувшись на смерть Маяковского, она пишет: «Величайший поэт революции (слова газеты) – и влюбленный самоубийца – два взаимоисключающих начала, два существа, столкнувшись между собой, дали „короткое замыкание“…»
Отъезд в Россию, в Советскую Россию, морально подготавливался годами. Сергей Эфрон не только мечтал о возвращении, но и не сомневался в нем. Мур буквально бредил Россией, читал советские детские книги, не любил французов.
Сама Цветаева писала: «Моя неудача в эмиграции – в том, что я не – эмигрант, что я по духу, т. е. по воздуху и по размаху – там, туда, оттуда».
И в то же время: «Не в Россию же мне ехать?! где меня (на радостях!)… упекут… Я там не уцелею».
В это же время, в 31-м году, Сергей Эфрон хлопочет о советском гражданстве.
Все острее чувствовала Цветаева нелюбовь к себе эмиграции. В России жила сестра Анастасия, которая остаток жизни посвятит памяти Марины.
Цветаева пишет: «Чувствую, что моя жизнь переламывается пополам и что это ее – последний конец».
Показательно, что именно в эти последние годы во Франции, накануне мучительного отъезда в Россию, она пишет эссе «Мой Пушкин». Пушкина она переводит на французский, Пушкин для нее – вечно живой, осязаемый, так же, как Пастернак или Маяковский, ее первая поэтическая любовь…
Вначале в Москву уезжает Аля – навстречу «светлому будущему», в которое она так верила. Она никогда в дальнейшем не жалела об этом поступке, даже побывав в заключении в советском лагере и в ссылке.
На колеблющуюся Марину сильно повлияла Всемирная выставка 1937 года в Париже, посещение советского павильона. Как человек впечатлительный, влюбчивый, она стала более спокойно и определенно относиться к предстоящему переезду в СССР. Не могли не повлиять на нее и настроения мужа, и посещение коммунистических собраний и демонстраций Народного фронта…
Однако жизнь вскоре преподнесет сюрприз: Сергей Эфрон, как оказалось, был замешан в «деле Рейсса» – резидента советской разведки, убитого на шоссе под Лозанной.
Цветаева ничего не знала об этой деятельности мужа. Думается, что Эфрон, желая «искупить» свою вину перед новой, большевистской Россией, желая вернуться в