– Не будем уточнять; картинка мне показалась немного неприличной.
– С точки зрения медицины все было правильно.
– Не знаю. Седоку, у которого кожа да кости, такое седло, возможно, и подошло бы. Я испытал его сам и со всей ответственностью заявляю: для человека, у которого есть плоть, это медленная смерть. Как только наезжаешь на камень или колесо подпрыгивает на ухабе, седло пребольно кусает тебя; это все равно что заниматься выездкой норовистого омара. Ты же пользовался им целый месяц.
– За меньший срок невозможно оценить новинку по достоинству, – гордо заявил он.
– За этот месяц и твои домашние сумели оценить тебя по достоинству. Твоя жена жаловалась мне, что за всю вашу совместную жизнь не видела тебя таким злобным, как в тот месяц. А седло с пружиной помнишь?
– «Спираль»?
– Не знаю, «спираль» или нет, но прыгал ты на нем, как чертик из табакерки, причем далеко не всегда приземлялся в нужной точке. Я не затем завел об этом речь, чтобы вызвать у тебя неприятные воспоминания, просто хочу предостеречь от всякого рода экспериментов. В твои годы это становится опасным.
– Что ты все повторяешь: «В твои годы, в твои годы…»? Мужчина в возрасте тридцати четырех лет…
– В каком, прости, возрасте?
– Если обойдетесь без тормозов, так и говорите. Только когда вы с Джорджем, разогнавшись на спуске, взлетите на колокольню, я буду не виноват.
– За Джорджа поручиться не могу, – сказал я, – сам же знаешь, он человек вспыльчивый. Если мы, как ты выразился, «взлетим на колокольню», он скорей всего будет недоволен, но я обещаю объяснить ему, что ты здесь ни при чем.
– Машина в порядке? – спросил Гаррис.
– Отличный тандем.
– Все отладил?
– Нет. И не буду. Машина на ходу, и трогать ее до отъезда я не дам. Никому.
Знаем мы этих «отладчиков». Как-то в Фолкстоне я познакомился с одним типом. Мы разговорились, и он предложил мне прокатиться на велосипедах. Я согласился. Утром я встал чуть свет, проявив завидную силу воли, однако мой новый знакомый опоздал на полчаса.
– На вид машина неплохая. А как она на ходу? – было первое, что он спросил, появившись.
– Как все мы, – добродушно ответил я. – Утром – не догонишь, а после обеда – еле тащится.
Вдруг он вцепился в переднее колесо и яростно встряхнул велосипед.
– За что вы его так? – перепугался я.
Я не мог взять в толк, что плохого сделал ему мой велосипед. Даже если он чем-то и провинился, наказывать его имел право только я. Велосипед, как и собаку, вправе наказывать только его хозяин.
– Люфт переднего колеса… – глубокомысленно заметил он.
– А вы не трясите – и люфта не будет. Никакого люфта и в помине не было – как люфтят колеса, мне хорошо известно.
– Это может плохо кончиться. Ключ у вас есть?
Мне следовало бы проявить твердость, но я почему-то решил, что мой новый знакомый в велосипедах