Добравшись до порога одной из пристроек церкви, Иван тихо постучал в дверь.
– Отец Сергий здесь живет. Иерей церкви местной, – шепотом сказал Иван. – Он тебе нужен.
– Слушай, Иван, – так же шепотом спросил я, – ведь ты же довольно хорошо говоришь на русском, чего же почти все время молчишь?
Иван скосился на меня своими маленькими, раскосыми глазами. В лунном свете было видно отраженное в них недоумение.
– Понимаешь, Андрей, слова-то от души происходят, а значит, чего зря болтать, душу растрачивать?
В этот момент дверь со скрипом приоткрылась.
– Кого там черт принес, прости Господи мою душу грешную, – донеслось до нас с той стороны двери.
– Открывай, батюшка, это я, Иван, да не один, а с одним хорошим человеком.
– Хорошие люди по ночам дома сидят, – распахивая дверь, проворчал священник. – Заходите, коль пришли, да ноги на пороге вытирайте. Нечего грязь-то в горницу нести.
– Строгий батюшка, – прошептал я на ухо Ивану, проходя в открытую дверь.
– Да уж, строгий. Это у него манера такая разговаривать. А так он добрейшей души человек. К тому же самый ученый на всю округу. В самой Москве учился когда-то, да.
– Проходите, проходите, чего там, в дверях топчитесь да шепчетесь. Да дверь за собой прикройте, – донеслось из глубины дома.
Мы, то и дело натыкаясь в темноте на какие-то предметы, дошли до прохода из прихожей в комнату. Комната, как в старину ее называли, горница, была маленьких размеров. Стояла в ней нехитрая мебель: длинный стол посередине, вдоль него две скамьи по обе стороны. Под окном маленький диван. Рядом с ним тумбочка. Вдоль другой стены печь. На стенах развешаны старые фотографии в рамках и иконки. Как полагается, имелся и красный угол, где несколько догорающих