Бретели платья соскользнули с плеч под напором его сильных рук и легкая материя упала к ногам, лишь на миг задержавшись на бедрах. Крылья невольно расправились полупрозрачной вуалью, трепетно обнимая Тилиона. Его кожаный килт, едва прикрывающий нижнюю часть тела, постигла участь платья.
Оторвавшись от губ, оборотень посмотрел мне в глаза и прошептал:
– Я люблю тебя.
– А я тебя, – отозвалась еле слышно, не в силах голосом перебить стук вырывающегося из груди сердца. – Гореть мне за это на ритуальном огне, – обреченно улыбнулась, чувствуя при этом себя самой счастливой на свете.
– Значит, гореть будем вместе, – ответил с придыханием и впился в губы страстным, требовательным поцелуем, разжимая мои губы и врываясь влажным языком. Сдалась! Не хватило сил на сопротивление, потому что все во мне горело и взрывалось. Хотелось попробовать его губы на вкус еще в тот день, когда он обнаружил меня на озере и отпустил. И если раньше, с каждой нашей новой встречей, я стояла на краю пропасти, то теперь с блаженной улыбкой на устах бросилась в ее черную зияющую пасть. Отдавала всю себя врагу, дарила ему то, что каждая эльфийка хранит под страхом смерти до свадьбы.
Он вошел в мое тело мягко, но всей страстью, от которой даже воздух вокруг разрядился, заставляя жмуриться от боли, в которой хотелось утонуть и раствориться. Такой приятной и волнительной боли я никогда не испытывала и знала, что больше никогда не испытаю. То был миг, когда я вручила Тилиону сердце, подарила тело и отдала душу. Отныне я полностью принадлежала оборотню и хотела, чтобы это продолжалось вечность, чем подписала себе приговор…
Время шло неумолимо под музыку ветра, что играл на струнах листвы. Я обнимала колени руками, сидя на природном кресле из мощных корней дерева гинга. Смотрела в пространство ночи невидящим взглядом и ждала, ждала, ждала…
Он обязательно придет за мной. Он обещал. Мы убежим далеко за границы кланов, где сможем жить вне закона наших рас. Наслаждаться каждой минутой близости, а не воровать кусочек счастья у жестокой ночи. Я мечтала, представляла будущее, где моя душа перестанет кричать от боли и рваться на куски. Я так устала обманывать родных и улыбаться, пряча тоску за фальшивой маской.
А время близилось к рассвету, и в подсознании поселилась страшная мысль. Сколько бы я не гнала ее от себя, она нарастала и твердила: – «Не придет». Слишком долго. Уже не придет, ведь как только солнце вступит в свои права, в лесу появятся эльфы, и оборотни не смогут заступить за черту.
– Придет, – уговаривала саму себя не сдаваться. – Я рискнула всем, что у меня есть, чтобы быть с ним. Он не может так со мной поступить, – тихие слезы стерла трясущейся рукой, осознавая,