– Ага, – похолодела я от его перекошенной физиономии.
– А теперь ты беги, – посоветовал мне вдруг Барсиков. – Беги, Туманова, пока я тебя не поймал. Иначе я в тебя этот корм запихаю, клянусь.
Я решила не рисковать – слишком уж покраснели его глаза. И убежала. Так смешно мне не было уже очень давно.
Обернулась я всего один раз и снова чуть не заржала на весь двор – пес пытался слизать с кроссовки Барса прилипший корм, а тот ругался.
Я помогла маме с шарлоткой. Ну, как помогла? Морально поддерживала, пока она готовила. И рассказывала ей про новую школу, учителей, одноклассников. Сказала, что классная добавит ее в родительский чат.
– А с кем ты разговаривала на улице? – вдруг спросила мама, когда мы закончили, а квартира наполнилась ароматом свежей выпечки, яблок и корицы.
– А? – не поняла я.
– Ты возле мусорных баков стояла с каким-то парнем. У него еще собака на поводке была. Он тебе нравится? – Мама улыбнулась. И я поняла, что она о Барсе. Наверное, увидела нас из окна.
– Ты что, мам! Это мой ненормальный одноклассник! Живет в доме напротив! – Я замахала руками от негодования. Нет, фигурка у Барсикова просто топ, но чтобы он мне нравился? Упаси Господи!
Маме почему-то стало смешно, и она попыталась выведать у меня информацию про него, но я ограничилась веской фразой «он просто местный идиот».
– Мы с твоим папой тоже сначала друг друга невзлюбили, – вспомнила мама.
– Что значит – тоже? – подозрительно спросила я.
Она положила ладонь под щеку и вздохнула, с улыбкой глядя в стену.
– Когда мы познакомились, он жутко меня раздражал. Казался наглым и высокомерным. У него уже была своя машина, знаешь, такая, с низкой подвеской. И он всюду рассекал на ней, громко включив музыку. А еще у него была спортивная куртка, как у Михаэля Шумахера. Все девчонки за ним бегали, а он такой гордый был. Ни с кем не встречался. Волк-одиночка. – Мама почему-то рассмеялась, явно припомнив какой-то смешной случай.
– А с тобой почему стал встречаться? – с интересом спросила я. Раньше мы про это не говорили. После смерти папы мама долгое время не могла говорить о нем без слез.
– Потому что я его послала, – звонко рассмеялась мама. – Единственная из всех. Вот он меня и запомнил. Знаешь, Полинкин, с доступными девушками мужчины веселятся, а с недоступными – остаются. Чувствуют себя завоевателями, покорившими Эверест.
Теперь уже засмеялась я.
Идиллию прервало появление Андрея. Мама услышала, как в замке поворачивается ключ, и побежала встречать отчима. А я подумала, какая она для него? Доступная или недоступная? Почему мама так сильно хочет ему угодить? Почему делает все, что он говорит, а не слушает себя? Неужели она вела себя так и с папой?
Следующие полчаса пришлось провести с мамой и отчимом за столом. Андрею нравилось играть в семью, но меня это раздражало. Мы – чужие люди, и я терплю его только ради мамы.
– Дана, ты просто чудо, мне так с тобой повезло, – в конце ужина сказал он, и мама засветилась как солнце.
– А