– Меня один грузин, большой болван обидел…
Дальше помню кусками:
Душа армянский сжал кулак и размахнулся,
Душа грузинский испугался и пригнулся,
Кулак армянский в глаз грузинский окунулся…
Помню самый конец:
Так один грузин без глаза остался,
А армянин со своей девушкой прощался.
Теперь сидит он за решеткой, припухает.
Вот это, друзья мои, из-за любви бывает.
Вот это, друзья мои, из-за любви бывает.
Думаю, что «Расистскую» сочинили где-нибудь в Минводах.
Криминальных было немного, все они были суровые и тяжёлые. Какой там Круг, Круг – это эстрада в сравнении с тем зубовным скрежетом!
Начинается сурово:
Видно было, занавес качался,
Слышно было – муха пролетит.
Однако…
Вижу, нам защитник улыбается,
Из кармана вынув пистолет.
Вижу, нам судья переменяется,
Главный обвиняет на пять лет…
Матери от радости заплакали,
Даже улыбнулся нам конвой.
Что ж ты не пришла, голубоглазая,
И не попрощалася со мной?
И чуть далее называлась сквозь зубы и причина:
Говорят, что ты, голубоглазая,
Рестораны стала посещать…
Или известная, но пели её суровее:
По тундре, по железной дороге,
Где мчится курьерский Воркута – Ленинград,
Мы бежали с тобою, ожидая погони,
Ожидая погони и лая собак!
Погоня их настигла вскоре:
Дождик капал на рыло и на дуло нагана…
Мы попали в облаву,
Перед нами наганы,
ВОХРа нас окружила,
Нет другого пути.
Но они просчитались!
Мы облаву прорвали
И теперь вспоминаем
Минувшие дни!
Или вот, счастливое ворьё ворвалось в банк:
Ровные пачки советских червончиков
С полок глядели на нас…
Подростком я хотел стать самым большим бандитом СССР.
Я вспоминаю поющего, хрупкий сухой горбатенький носик, Толика Толмачёва – моего друга-вора, потом женившегося на цыганке Маше, – он пел мне все эти песни, и так я люблю тебя, Салтовка, мой родной посёлок!
СССР / Смогисты / 1968 год
Смогисты ушли на тот свет быстро. Уже к девяностым большей части из них не было на земле. Словно они желали остаться самым молодым обществом гениев. Навсегда.
Первым ушёл Сашка Величанский, некрасивый, но обаятельный талантливый парень, – кажется, у него был роман с Лизой Сергиенко. Сам чернобородый Сергиенко – муж Лизы – вроде знал и нёс это на себе. У Величанского было что-то с губой, он отслужил в армии. Даже вот вспомнил я стихотворение Величанского: «Сегодня возили гравий / И завтра возили гравий, / А девушки шлют фотографии / И службы проходит срок. / Вот завтра покончим с гравием / И будем возить песок…»
Смогистов, я думаю, изничтожила Москва. К середине девяностых большинство их перекочевало на тот свет. Я думаю, это Москва. Умер и разлагался летом 1983 года в квартире родителей