Нарисованное небо. Alexander Coutny

тложил пачку бумаги, прошнурованную толстыми красными нитками.

      – Ну показывай, Ангелочек. – по лицу расплылась фальшивая улыбка. Обычно в такие дни я долго лежу перед сном и думаю. Мечтаю, или лучше сказать, представляю, что этого всего нет. Как нет её и их, и меня, и кого-то ещё. Стараюсь не представлять кого-то конкретного, иначе, мысли становятся навязчивыми, не отпускают. Но всё же Элена фигурирует в таких представлениях часто и тут уже я бессилен.

      Она запрыгивает мне на колени. В заднем кармане розовых шорт лежит что-то железное и колючее. Впивается в кожу, мясо. «Больно».

      – Вот это да! Неужели к нам приходил художник? – игнорируя боль, я щелкаю её по носу, мягко и нежно. Она заливисто смеётся.

      – Папочка, это я нарисовала.

      – Врушка. Небось мама помогала. – «Нет, перебор. Сложно найти эту грань. Сейчас я переборщил». – Ну всё, верю. Как такому цветочку можно не верить?

      Она опять улыбается. «Пронесло». Я смотрю на безобразные каракули. Кривые облака, косые лица незнакомых людей с надписями: Мама и Папа. Какие-то зеленые пятна на заднем фоне, прерывистые нити, показывающие горизонт. «И вот это вот придется повесить на холодильник?». Я уже собирался отдать рисунок назад, но что-то меня остановило. «Абсурд! Сумасбродство! Но небо над головой слишком похоже. Похоже не точь в точь, а контурами, оттенками, стилем. Как буд-то оно нарисованное. Точно. Вон я вижу четкие линии обводящие облака, голубую штриховку с просветами, чёткий овал солнца. Да, именно овал! А лучи слишком прямые и контрастные». Я скидываю Элен с колен. Она тупо смотрит на меня, но ничего страшного, ей не привыкать. Не то что бы она тупая. Просто ребенок. По лицу пробегает ветер. Его я тоже вижу. Линии как помятая бумага с серыми вставками в местах особенно большой скорости. «Нет, не может этого быть. Не может».

      …

      Уже в третий раз я пробегаю глакзами по одной и той же странице. «Что-то не сходится. Но где ошибка? Не получается, не получается!». Я вновь отодвинул стопку, за ней потянулись серые линии, изображающие движение.

      – Зак, идем ужинать.

      Приятный голос Сюзанны разбавляет тяжелый вечер. От одной мысли что она где-то рядом, становится тепло и уютно. С кухни приходит аромат запеченного мяса. «Запах так интересно проникает в щель под дверью, растилаясь сероватым облаком с размытыми краями. Видимо слегка потерли бумагой.» Я выхожу из кабинета, и суровая реальность рушится прямо на голову. У плиты стоит бесформенная туша в мешковатой блузе, расширяющей её в несколько раз. Вся магия голоса улетучивается. «Где та Сюзанна? Страстная, милая, хрупкая девушка. Где моя любовь?»

      Я возвращаюсь назад, громко хлопаю дверью, сажусь в кресло. «Где ошибка?» Столько вопросов. Голова пухнет, словно изнутри что-то распирает, хочет выбраться. «Но я не знаю, как посмотреть кто там». На листах одни каракули. Совсем ничего непонятно. «Бесконечные волнистые линии, заменяющие слова и цифры».