– Помню, – кивает Наум Исаакович.
«Брамит» на винтовке Мосина и револьвере «наган».
– Что еще?
– Переносную аппаратуру радиоперехвата, которая у нас с сорок второго года была. Чтобы не вышло, как в Красной армии.
– Ты о чем? Напомни…
– Немцы перед войной здорово обогнали нас в радиосвязи. И англичан с американцами тоже. У них вся тактическая радиосвязь была на ультракоротких волнах, в истребительной авиации и на флоте тоже. У нас до войны таких радиостанций даже в глаза не видели. Поэтому немцы в сорок первом и сорок втором в тактическом звене вели радиопереговоры открытым текстом. К нашей радиоразведке относились с пренебрежением. Кстати, у армейских осназовцев УКВ-аппаратура так до конца войны и не появилась. Но ребята делали, что могли. Снимали радиостанции со сбитых немецких истребителей и танков подбитых. Ремонтировали и работали.
– А у нас что с этим тогда было? – с интересом спросил Эйтингтон.
– У нас все проще. Лаврентий Палыч в сорок первом дал команду кому надо. Попробуй не выполни. Уже летом сорок второго, когда мы на Кавказ улетали, у нас были УКВ-приемники и пеленгаторы. А с сорок третьего почти в каждом отряде, десантируемом в немецкий тыл, была такая аппаратура. Но, к сожалению, где работали наши, немцы уже открытым текстом не болтали. Кроме УКВ, и коротковолновые приемники нужны. Что еще? Естественно, альпинистское снаряжение, ведь в Корее везде горы.
– Все будет. Обещаю. – Наум Исаакович подошел ко мне и коротко обнял. – Ну, с Богом, Витя.
Из моих спутников никто не отказался ехать на войну. К вечеру автобус привез нас к окраине одного из подмосковных поселков. Там находилась воинская часть, окруженная длинным высоким забором. Часть эта была учебным центром одного из управлений Генштаба. Учебные корпуса, общежития, казармы и спортивный городок были вписаны в растущий за поселком еловый лес. Воздух здесь был всегда свеж и изумительно чист. Нашу «корейскую» группу поселили в длинной низкой казарме. Уже потом мы узнали, что здесь когда-то была конюшня. Тем не менее в казарме было тепло. Кроме того, была горячая вода и душ.
Спали на двухъярусных койках. Я сразу занял место наверху. Там всегда теплее. Питались в столовой батальона обеспечения, куда ходили строем. Водил нас самый старший по званию – капитан третьего ранга. Здесь я встретил Федора Кирилова[65]. В сорок третьем, когда он служил в РОН, мы вместе работали на Ладоге.
Пока нас было двадцать восемь человек. Причем не только офицеры. Среди нас было несколько мичманов, старшин и сержантов. Кое-кто был призван из запаса. Выделялся своей бесшабашностью старшина первой статьи Семен Агафонов. Потом от ребят с Северного флота я узнал, что в ноябре сорок первого он вполне мог попасть в штрафную роту. Тогда его спасло то, что штрафные роты и батальоны