– Все, кого я знаю, – говорит он, – приносили жертву Каменному Богу.
Он достает ручку, которая, возможно, стоит больше, чем я получаю в год, и быстро пишет в чековой книжке.
– Вот что я тебе скажу, – говорит он. – Ты хочешь принести в жертву козлов, я заплачу за козлов – я заплачу за столько козлов, сколько ты хочешь, и я даже накину неплохие чаевые заклателю. Ты попросишь своего брата забить козлов и используешь деньги на что-нибудь еще, на что – твое дело…
– Я ценю это, но все, чего я прошу, это только…
– Это довольно разумное предложение, – говорит он.
Я киваю, чувствуя себя неловко из-за того, что попытался торговаться с человеком, который, по сути, руководит местным отделением Пророческой Рунной Компании.
– И я предпочитаю считать себя разумным человеком. Современным, утонченным, здравомыслящим человеком. Но моя дочь не выйдет замуж без жертвоприношения.
Я еду в дом Соргенфрея. Кенни открывает дверь в халате.
– Привет, брат.
– Мне нужно поговорить с Дороти.
– Оу-у, не получится, приятель. Жених не должен видеть невесту, пока она возлежит с Верховным Жрецом.
– Я должен с ней поговорить. Скажи ей, что это срочно.
Кенни Соргенфрей надувается, прищуривается, глядя на меня, затем закрывает дверь. Через несколько минут выходит Дороти в халате.
– Что такое? Что случилось?
– Во-первых, привет. Ты выглядишь великолепно.
– Питер, что происходит?
– Я думал о свадьбе, и я считаю, что мы должны устроить жертвоприношение.
Дороти мгновенно превращает слово «бешенство» в глагол и прямо-таки бешенствует на меня:
– Это срочно?
– Ну, свадьба через две недели, и мне нужно сделать заказ в оптовом магазине козлов…
– Окей, значит, когда я хочу возлежать с Верховным Жрецом, это глупо и старомодно, но из-за того, что твой брат забивает козлов, внезапно…
– Дело не в этом.
– Разве не ты выступал за то, чтобы не устраивать ничего большого?
– Вообще-то, – говорю я, – это ты не хотела ничего большого. Но мы можем забить всего десять козлов. Что тут такого? Это многих обрадует.
Она затягивает свой халат.
– Если сегодня мы скажем, что забиваем десять козлов, завтра их будет уже двадцать восемь, и потом мы глазом моргнуть не успеем, как наша свадьба превратится в одну из тех свадеб, где две сотни козлов и бо́льшая часть церемонии уходит на то, чтобы их забить.
– Я просто говорю, что, если Каменный Бог действительно наложит проклятие на наш дом и первенец родится статуей, это тебе придется его рожать.
Она делает глубокий вдох, и на секунду кажется, что на этом будет все, но затем она говорит «Послушай», и если я хоть что-то знаю об отношениях, так это то, что ни одно хорошее предложение не начинается со слова «послушай». Никто никогда не говорит «Послушай, это отличная мысль! Ты прав! Давай перестанем