Когда солнце достигло зенита, Хасар в последний раз обернулся на лагерь. С детьми и женщинами, сновавшими между юртами, он напоминал живой муравейник. Даже лишившись своих защитников, лагерь по-прежнему оставался многолюдным: более ста тысяч человек населяли обширное скопление юрт на берегу реки, вокруг паслись многочисленные стада. Все, что монголы награбили в Китае – от нефрита и золота до шелка и старинного оружия, – все хранилось здесь. Даже собрания книг и манускриптов, которыми так дорожили Тэмуге и Кокэчу, тоже оставались в лагере. Досадуя, что все это добро, брошенное на произвол судьбы, может стать легкой добычей шахских воинов, Хасар прикусил губу. Может быть, в лагере и наберется с тысячу калек да стариков, но он сильно сомневался, что безрукие и безногие дадут достойный отпор решительно настроенному врагу. Если тот нападет, лагерь будет сожжен. Хасар горько вздохнул, но его позвал брат, и ослушаться он не мог. Три жены и одиннадцать ребятишек Хасара остались где-то там, в гуще юрт, и теперь он сожалел, что не простился с семьей.
Ничего не поделаешь. Солнце было уже высоко, и Хасар должен был исполнить приказ. Полководец оглянулся на своего помощника. Самука, конечно, гордился своим повышением до командира тумена, но вместе с тем сожалел о том, что приходилось покидать лагерь. Прищелкнув языком, чтобы привлечь внимание Самуки, Хасар поднял и резко опустил руку. Его воины ударили пятками лошадей и двинулись в путь, оставляя позади все, чем так дорожили.
Джучи пребывал в приподнятом настроении. Вместе с Джебе они снова двигались через долины на запад, ведя за собой два тумена. Джучи потерял почти тысячу человек. Кого-то сразили в битве у холма, но большинство погибло от вражеских стрел либо от полного изнеможения во время незабываемой гонки. Погибшими в основном были китайцы, но те, кто выжил, ехали с высоко поднятой головой, зная, что заслужили право следовать за своим командиром. Джебе потерял не меньше, но тех, кто лишился жизни, он знал еще со времен службы под началом Арслана. Они погибли достойной смертью, однако, невзирая на это, ни один из них не будет удостоен похорон в поднебесье, никто не вознесет их тела на высочайшие пики, чтобы скормить орлам и священным птицам. У живых не было времени воздать почести мертвым. Среди убитых оказался и шурин Чингиса Палчук. Острый клинок хорезмийца раскроил ему лицо. Джебе не знал, как хан воспримет печальную весть, и оба дня, проведенных на отдыхе возле озера, оставался в молчаливой задумчивости.
Джучи и Джебе вполне отдавали себе отчет в том, что хану грозит опасность, но кони были едва живы. Полководцам пришлось ждать, пока лошади восстановят силы, прежде чем двинуться в обратный путь. И даже двух дней не хватило. Многие лошади еще не оправились до конца после утомительной скачки и прихрамывали. Военачальникам стоило большого труда отдать приказ убить раненых коней и разделить мясо между людьми. Десятки воинов везли с собой ребра или окорока,