Джучи переживал, но внезапная злоба пересилила страх. Теперь хотелось только обнажить меч и направить своего скакуна на врага. Отчаянно покачав головой, Джучи, однако, отдал совсем другой приказ.
– Всем отступать и укрыться за гребнем холма! – прокричал он.
Джучи потянул за поводья, и конь помчался назад. Выкрикивая что-то бессвязное, монголы беспорядочно последовали за командиром. Джучи услышал, как за спиной раздались глухие возгласы ликования, и желчь подступила к горлу. То ли от страха, то ли от гнева – юноша не знал.
Илья Мажаин сморгнул пот, мешавший глазам видеть позорное отступление монголов. Как и тысячу раз прежде, он ослабил поводья и положил руку на грудь, обратившись с молитвой к святой Софии, чтобы та даровала победу над врагами веры. Под кольчугой к груди прижималось самое ценное – золотой крест-мощевик с крошечным кусочком косточки пальца святой. Новгородские монахи уверяли Илью, что он будет жить, пока с ним крест, и Илья верил, что неуязвим. Покинув вместе с товарищами город святой Софии, он отправился на восток, где долго служил великому князю и даже намеревался идти в Иерусалим, чтобы защищать город от иноверцев. Но набеги монголов нарушили его планы.
– Отдай их мне, Господи, и я сокрушу их кости, уничтожу их поганые идолища, – тихонько молил Илья, подавшись вперед в седле и сгорая от желания сойтись с отступавшим врагом лицом к лицу.
Монголы бешено мчались вниз по дальнему склону, но лошади русских были сильны, и расстояние между противниками неуклонно сокращалось. Илья чувствовал настроение своих витязей, которые ехали рядом, выкрикивали ругательства и громко подбадривали друг друга. Они теряли товарищей в ночных перестрелках. Разведчики бесследно исчезали, или, того хуже, их тела находили позже с такими увечьями, от которых выворачивало желудок. За последний год Илья повидал столько сожженных городов, сколько не видел за всю прежнюю жизнь, и черный дым пепелищ отчаянно взывал к отмщению. Но монголы всегда исчезали раньше, чем он приходил на помощь. Теперь он гнал своего жеребца вперед, несмотря на то что утомленное подъемом животное уже начинало терять силы, хрипело и фыркало белой пеной, сгустки которой прибивало ветром к груди седока.
– Вперед, братья! – кричал Илья.
Он верил, что в этих местах поганые больше никому не причинят зла. Монголы осквернили все, что ему было дорого, – от улиц родного города до величественной простоты храма благословенной святой.
А впереди монголы беспорядочно отступали, едва различимые в облаке поднятой пыли. Илья отдал приказ выстроиться в плотную колонну из пятидесяти шеренг по двадцать человек в каждой. Витязи привязали поводья к луке седла и, управляя лошадьми только ногами, прикрываясь щитом и с копьями наперевес, наклонились вперед через шеи лошадей. Воистину