Они двинулись в наступление, вооруженные огнестрельным оружием и факелами, невежеством и страхом. Их страх пролился на горящий дом Роны дождем и осел как пепел. Он не дал им увидеть, что языки пламени только ласково лизали ей бока, как шершавый язык дикой кошки. Они не увидели, как она легким шагом выскользнула из задней двери вместе со своими псами, как их пули лишь протыкали ей кожу и плавились, стекая на землю ручейками жидкого свинца. Они не видели, как она стояла, укрывшись среди деревьев, темной тенью в ночи, а низкий рык ее псов звучал как отдаленные раскаты грома. Баюкая укрытый под юбками растущий живот, Рона смотрела, как первая восьмерка сжигает ее дом дотла.
Потом, пьяные от виски и азарта охоты, мужчины копались в останках дома Роны. Они не нашли ничего, кроме гипнотического лилового стеклянного глаза, взиравшего на них из пепла. Они дерзко водрузили его на стену Уиллоубаркской продуктовой лавки вместе с другими их трофеями – чучелами фазанов и диких индеек и головой чернохвостого оленя. Форсайт Стоун, протестантский пастор, сравнил его с широко раскрытым глазом бури. Он утверждал, что этот глаз – свидетельство их героизма. На самом деле он только лишний раз свидетельствовал о том, что первая восьмерка состояла из полных кретинов.
Глубокой ночью Рона вернулись и перебудила всех мужчин пронзительным воплем, от которого у них кровь застыла в жилах и еще долго дрожали барабанные перепонки. Она разогнала мрак ослепительным светом, который, как они потом клялись, исходил из кончиков ее пальцев. Она принесла с собой и кое-что куда страшнее огня: отряд деревянных левиафанов – вырезанных из дерева монстров невиданной породы, таких огромных, что их силуэты заслоняли собою Луну. Глупые мужчины могли только чувствовать, как из их ушей льется кровь, и смотреть, как чудища Роны сравнивают с землей их дома. И все же им пришлось признать, что месть была честной: как говорится, око за око.
Но Роне было мало одного только честного воздаяния по заслугам. Она знала, как сильно они хотели, чтобы она ушла с острова, чтобы все напоминания о ней исчезли бесследно, как смытые приливом с песка отпечатки ног.
Так что, когда ведьма почувствовала знакомое желание уйти, дальше кочевать с места на место, как и все ведьмы, что были до нее, она принялась искать заклинание, которое заставило бы зов крови замолчать. Рона хотела, чтобы животные Анафемы росли и процветали, дыша кислородом, побывавшим в ее легких. Она хотела своими руками высечь ландшафт острова и наводнить реки по́том, стекающим с ее лба.
В поисках подходящего заклинания она исследовала ветви семейного древа Блэкбернов. Она следила, как они устремляются к небесам, изгибаются и вновь стелются по земле. Она смотрела на корни, тянущиеся сквозь все части света и покрытые надписями на языках, вымерших столетия назад. И там, глубоко под искривленными корнями старого семейного древа, покоилось то, что