тот конец Бургундского переулка, который выходил на улицу Иммануила Канта. Коротко усмехнувшись, он повернулся и медленным шагом побрел в противоположную сторону, в направлении улицы Сервантеса. Глядя себе под ноги и аккуратно обходя лужи, Свен в очередной раз недоумевал над тем, что с ним происходит. Он ведь собирался просто пройтись за сигаретами, но уже твердо знал, что ему не миновать сегодня улицы Мартина Лютера. Очередной приступ настиг его полчаса назад, когда в поисках предлога выйти из дому, были выкурены четыре сигареты. Уже не раз Свен твердил себе, что больше никогда не поддастся своей новой слабости, и едва почувствовав нарастающее желание отправиться на улицу Лютера, просто запрет дверь на замок и запретит себе высовываться из квартиры. Как бы ни так. В такие моменты все его мысли устремлялись в направлении книжного магазинчика, и не было никаких шансов заставить их отклониться от этого маршрута. Не было никаких шансов перебороть эту ломку и восторжествовать над искушением. Один раз такой приступ настиг его в ночное время, да еще и на работе, и парень не мог забыть тех мук, которые он испытывал вплоть до десяти часов утра, как оборотень, закованный в цепи на период своего превращения. Истекая потом и не находя себе места, он боялся, что не дождется утра, что истерика его примет характер настоящего психоза, а когда заветное время все же наступило, едва ли не в горячечном бреду он примчался к пункту своего назначения, и стоя на противоположной стороне улицы, под прикрытием рекламного щита, наконец увидел ее за окном магазина. Увидел и почувствовал, как успокаивается, как нисходит на него привычное в таких случаях умиротворение, как приходит в норму его новый мир, который он был склонен ненавидеть еще пуще прежнего, но который смог дать ему хоть какое-то подобие смысла.
Первое время эти приступы эмоционально пугали Свена, но вскоре он смог к ним привыкнуть, и теперь они его лишь раздражали. Раздражали тем, что он не мог ничего с собой поделать и не мог толково объяснить даже самому себе, почему воля его неизменно оказывается слабее этой совершенно абсурдной необходимости. Необходимости, которая внезапно становилась первостепенной, жизненно необходимой функцией, от выполнения которой зависело все его настоящее бытие. Необходимости увидеть Кристину. Девушку, в которую он вовсе не был влюблен. Во всяком случае, сам Свен не признавал за собой этого чувства, хоть и не мог поспорить с тем, что она занимает его мысли двадцать четыре часа в сутки. Но думать это одно, а невозможность перебороть желание увидеть – это совсем другое. И чем можно объяснить это желание, если нет влюбленности?
Дело в том, что в представлении Свена влюбленность означала использование любых методов и средств для того, чтобы затащить девушку в постель, и если в течение двух недель эти методы и средства не приносили желаемого результата, значит влюбленность была лишь иллюзией, ибо настоящие и искренние чувства не допустят возможности потерпеть неуспех. На протяжении двух с половиной месяцев, которые прошли с их знакомства в тот январский вечер, Свен даже ни разу
