Вид на бассейн царя Езекии с крыши дома Амзалега (конец XIX в.)
Что ж, отправимся вместе с Буниным и Муромцевой в новое жилье на Святой Земле, в этот «высокий узкий дом», где «на его крыльце – смуглый, быстро глазый еврей, хозяин нашего отеля».[43]
Вера Николаевна вспоминает: «В новом отеле публика была уже иная, чем в прежнем пансионе, больше всего было магометан в фесках и чалмах, у которых вокруг чалмы зеленый шелк – отличие побывавших в Мекке. Правоверные едят руками, не признавая ни вилок, ни ножей.
Вечер мы провели на крыше нашего отеля. И до чего там было хорошо!».[44]
«И до чего же там было хорошо!» – это ключевая фраза. Именно эта гостиница смогла стать основным сюжетным стержнем бунинского путешествия, точкой пересечения воспоминаний…
Главная особенность открывавшегося с крыши ландшафта – гигантский каменный бассейн с северо-восточной стороны отеля, так называемый «бассейн царя Хизкияху (Езекии)», или «Патриаршие пруды» (по принадлежности Греческой Патриархии). Практически увидеть этот водосборник в полном панорамном объеме больше, как с крыши этой гостиницы, неоткуда.
Первым отразил в литературе этот водоем, высеченный Иродом во время воздвижения верхнего дворцового комплекса, надо полагать, Иосиф Флавий в «Иудейской войне»:
«…На этом, составленном из глыб массиве, находилось вместилище для дож девой воды двадцати локтей глубины; над ним возвышалось еще двух этажное жилое здание, вышиною в двадцать пять локтей, разделенное на различного рода покои и увенчанное маленькими двухлоктевыми башен ками и трехлоктевыми брустверами» (5:4:3).[45]
Вышеупомянутый Мелвилл в своей поэме тоже не преминул заметить:
The inn abutted on the pool
Named Hezekiah's, a sunken court
Where silence and seclusion rule,
Hemmed round by walls of nature's sort,
Base to stone structures seeming one
E'en with the steeps they stand upon.
Прижался к дому водоем —
То Езекии древний пруд —
Глухой и каменный объем
В разломе равнодушных руд.
Зажатый меж природных скал
Повис над пропастью сей зал…[46]
Гостиница «Амдурски» в 1910-е гг.
А у Бунина и вид с крыши, и сам бассейн кочуют из произведения в произведение. В новелле «Иудея»:
«Иду