Конференцию открыла Новицкая.
– Я три дня наблюдала за тем, как происходит сдача-прием смены, – без предисловий начала она. – За все это время никто из сотрудников не пересчитывал и не проверял ничего, кроме ампул с наркотическими препаратами. Ни разу не были проверены ящики, не говоря уже о машинах…
– Мы доверяем друг другу! – с пафосом выкрикнул Бондарь.
– Желающие высказаться смогут сделать это после того, как я закончу. – В голосе заведующей отчетливо зазвучал металл. – Прошу одиннадцатую, двенадцатую, четырнадцатую и шестнадцатую бригады принести сюда ящики для проверки. Прямо сейчас.
Четверо сотрудников, в числе которых была и Вера, поднялись со своих мест и направились к выходу.
– А пока несут ящики, я хотела бы узнать мнение Дмитрия Александровича по этому поводу. Прошу вас…
Красный как рак, старший врач встал, оглядел собравшихся, словно ища у них поддержки, и сказал:
– Вы правы, Елена Сергеевна, это никуда не годится. Я лично займусь…
– Да уж, пожалуйста, – заведующая кивком показала Лжедмитрию, что он может сесть. Тот покраснел еще больше, но остался стоять на ногах.
– Понимаете ли, Елена Сергеевна, специфика нашей работы такова…
В помещение вернулись посланные за ящиками.
– Я знаю специфику «скорой помощи», Дмитрий Александрович, – улыбнулась Новицкая. – Бывает, что за вызовами нет времени на проверку, но сегодня пока еще не было ни одного вызова…
В кармане у Данилова раздалась мелодичная трель, и одновременно из динамика, укрепленного под потолком грянуло:
– Шестьдесят два – одиннадцать – вызов! Одиннадцатая бригада – вызов!
Все как положено – стоит только сказать, что сегодня не было ни одного вызова, не постучав при этом по дереву, как вызова посыплются сразу же.
– А зачем объявлять по селектору? – поинтересовался Эдик. – Ведь есть же коммуникатор.
– Чтобы мне не бегать по подстанции, собирая бригаду. Наладонник – один, а нас – четверо.
– Пронесло! – обрадованно сказала Вера, закидывая ящик в машину. – Чует мое сердце, она и машины проверять полезет. Послал же бог начальство…
Тут Вера осеклась, помолчала секунду-другую и, решившись, спросила:
– Владимир Александрович, а правду говорят, что вы с Еленой Сергеевной вместе в институте учились и даже… дружили?
– Правду, – коротко и несколько суховато ответил Данилов, удивляясь про себя Вериной осведомленности.
Он никогда никому не рассказывал про свои отношения с Еленой, да и вообще никогда не говорил о ней ни с кем на подстанции. Данилов вообще не любил вспоминать прошлое. Хватало ему маминых причитаний по поводу музыкальной школы, которую сын окончил с отличием и консерватории, поступать в которую он наотрез отказался.
Понятливая Вера тут же