Херальдо пытался успокоить его, но Корнелл не хотел ничего слушать: «Я приехал сюда, чтобы рассказать правду, а мне не дают возможности рассказать правду».
«Карл, я не хочу ранить твои чувства, я говорю о фактах», – сказал Ривера.
«Ты не ранишь мои чувства, – ответил Корнелл. – Ты делаешь больно моим друзьям».
Впервые наткнувшись на историю Церкви Любви, я просто принял заурядное объяснение, что Лоури был хитроумным аферистом, а его жертвы – доверчивыми дураками. Но после того как я взял интервью у последователей Церкви и ознакомился с их показаниями в суде, после интервью с самим Лоури в 2011 году, во время той самой поездки, и после изучения сотен научных работ в области медицины, психологии и экономики я начал сомневаться в этой общепринятой версии. Во-первых, я начал понимать, что самообман жертв Лоури и их ощущение соучастия в его преступной схеме – отнюдь не исключение. Подобных примеров предостаточно. Большинство из них не привлекали внимания. Многие были скрыты за ширмой порядочности: никто не называл такие случаи аферами и не требовал, чтобы виновных привлекали к ответственности. Все они включали в себя осознание совместной ответственности обманщиков и обманутых. Иногда такие соглашения об обмане и самообмане казались очевидными, но гораздо чаще они были скрытыми, негласными.
Вездесущность таких историй заставила меня вернуться к другому исходному предположению. Я задался вопросом: возможно ли, что Церковь Любви действительно сослужила добрую службу хотя бы некоторым своим последователям? Этого ведь не могло быть, правда? Все это было обманом. Но что же тогда делать с последователями Церкви, утверждавшими, что любовные письма спасли их жизни, уберегли от зависимости и самоубийства? Мне в голову пришла обескураживающая мысль: может ли самообман приводить к чему-то хорошему? Подумав об этом, я тут же понял, что и таких примеров предостаточно. Я осознал, что одна из причин, почему люди цепляются за свои ложные убеждения, заключается в том, что иногда самообман вполне целесообразен: он позволяет нам добиваться важных социальных, психологических и биологических результатов. Приверженность ложным убеждениям – не всегда признак идиотизма, патологии или злодейства.
Засомневавшись в своих изначальных гипотезах, я тут же увидел, как фасад Храма Рациональности начал покрываться трещинами. Я понял, что соглашения между обманщиками и обманывающими себя не только повсеместны, но зачастую полезны, удобны, а иногда и просто необходимы. Они могут влиять на качество наших взаимоотношений. Могут стать основой успеха наших обществ. Могут даже предсказать, как долго мы проживем.
Я постепенно пришел к пониманию, что верить в то, во что хочется верить, и видеть то, что хочется видеть, – это не столько образ мышления или отражение чьего-то умственного развития, сколько реакция на обстоятельства. Вышеупомянутый самообман – не просто признак образованности или просвещенности, это привилегия.