У жалостливого слёзы всегда на краю…
2
Печальный лунный ком понуро катился за ближнюю гору. Проснулся зоревик, предутренний тугой ветерок, и, словно согреваясь, резво налетел на сад за окном.
Сад зашумел листвой, закачался. Ветки робко заскреблись по стеклу. Вставай, Жения! Встречай новый день у порога!
За всю жизнь Жения и разу не поднялась позже первого света. Пора подниматься и сейчас. Но нет сил заставить себя встать.
Уже которую ночь подряд Жения не может заснуть.
Лежит не шелохнётся, лежит трупом, вывалив остановившиеся глаза на Датов портрет на стене.
Давят воспоминания, давит прожитая жизнь.
Жения комкает, перебирает свою жизнь и не всё в изжитом, кажется ей, чисто и ясно. Например, вот это. Ну, зачем было стаивать это от Датико?
«Датико, Датико, – покаянно, без голоса шепчет Жения. – Я тебе это не говорила. Боялась, расстрою… Но теперь не умолчу… Знаешь ли ты, что и Трифонэ, и Мамука всё-таки отреклись от меня? Когда я им тогда сказала, что всё у нас с тобой легло в согласие, они не поверили. Почернели лицами: "Мы его не тронем. Всё зло в тебе… Ты нам больше не сестра!" Они запретили мне их оплакивать. Вдруг пом… примрут, я не смею даже показаться на их похоронах, на могилках… Уходили на войну – даже не простились со мной…»
Свет из Датикова сада – яблони, груши, сливы, орехи, мандарины, словом, всё до единого коренька сам Датико сажал – ровной белой полосой льётся в незашторенное окно, перетекает через лежащую на кровати Жению, упирается в стену с портретом Датико.
Портрет хорошо виден.
У Датико лицо напряжённое, сосредоточенное. Кажется, старательно вслушивается в слова жены, силится что-то важное сказать, а рта открыть никак не может.
"Датико, Датико… Горький мой Датико… Что же мы наделали? Чем мы не угодили Богу, не попали в честь?.. Кому Бог даст – даст обеими руками. А у кого уж отнимет – отнимет обеими… У нас отнял обеими… Неужели ты уже забыл наш уговор? Фронт позвал тебя в один день с Вано. Как я такое пережила, не знаю… В один день остаться без мужа и без сына… Как мне… Одинокое дерево ветер гнёт, как хочет… Бог из жадных рук послал нам лишь мальчика и девочку. Прощались мы, сговорились… Я буду растить, доводить до возраста нашу Тамару, а ты будешь там, на фронте, пуще глаза своего беречь Вано. Датико, Датико, чёрный час нас свенчал… Негодная я мать… Я с тёмного до тёмного на плантации. То чай, то кукуруза… До дома руки не доходили. Бедная Тамара бегала в седьмые классы и сама весь дом везла… Однажды она простудилась, в неделю жаром сомлела… Уже три недели, как мы без доченьки… Её смерть на мне на одной. Я готова любую кару понести. Да если б это подняло дочку… А ты… А как ты там?.. Как уходили, ты твердил, я хорошо запомнила: вернусь сам героем, приведу с фронта и живого сына-героя… Война развела вас… Полгода назад черкнул с дороги: "Едем на Сталинград!" – и больше ни граммочки от тебя известий. Где ты? Что ты? Живой ли?.. Вано аккуратно всё писал. А вот уже полтора месяца молчит.