Евнухи в Византии. Шон Тафер

то есть в решении обычной проблемы «кумовства и коррупции»[418]. Для поздней Римской империи вера в лояльность евнухов привела к появлению альтернативной этимологии слова «евнух», приведенной Епифанием Кипрским в его «Панарионе», трактате против ересей, написанном в конце IV века[419]. Прочные отношения между поздними римскими императорами и их главными евнухами действительно существовали, как показывают примеры Констанция II и Евсевия, Аркадия и Евтропия, Феодосия II и Хрисафия, Юстиниана и Каллиника. Тот факт, что некоторые евнухи были казнены следующим правителем после смерти «своего» императора, еще раз свидетельствует о единении, которое могло существовать между правителем и слугой[420]. Возможно, следует отметить, что даже певцы-кастраты могли выполнять некие миссии для важных лиц и приобретать политический вес. Например, Атто Мелани стал королевским камергером в Париже, будучи секретным агентом кардинала Мазарини, а Фаринелли не только пел при испанском дворе, но и выполнял политические и административные функции и был удостоен звания командора ордена Калатравы[421]. Впрочем, как указывает Ксенофонт, лояльность евнухов правителям была в значительной степени обусловлена их социальной изоляцией: фактически у них не было другого выбора. Таким образом, проявляемая ими преданность была скорее рациональной реакцией на собственную ситуацию, чем присущим им положительным качеством.

      Кроме того, существовал и противоположный взгляд на евнухов. Вероломные евнухи фигурируют в рассказе Ктесия об истории Персии наряду с преданными[422]. Особенно памятен заговор евнуха Артоксареса с целью заменить собой Дария II (423–405/4 годы до н. э.) на престоле, для чего он изготовил себе фальшивую бороду и усы, чтобы сойти за полноценного мужчину[423]. Правдива эта история или нет, но она указывает на тот факт, что сосуществовали противоположные представления о евнухах: их могли идеализировать как верных слуг, но и демонизировать как вероломных предателей[424]. Последняя характеристика может быть крайностью, но очевидно, что придворные евнухи могли преследовать и свои собственные цели. Драматичный пример этого – случай араба Самоны, главного евнуха византийского императора Льва VI (886–912), который попытался покинуть империю и убежать на родину[425]. Даже у Геродота есть пример евнуха, который заботится о своих собственных интересах, ухватившись за возможность сбежать с сокровищами[426]. Пример из эллинистического времени представляет Филетер, которому Лисимах доверил Пергам и свою сокровищницу, но он продолжал создавать базу для собственной власти[427]. Несмотря на то, что Аялон настаивал на преданности придворных евнухов, чтобы объяснить их значение, он понимал, что действия некоторых исламских евнухов не подтверждают такой вывод[428]. Однако он предпочитал считать, что нарушение преданности происходило редко.

      Как указывает Ксенофонт, важным фактором предполагаемой