– Ты, Василь Лукич, турусы на колесах не разводи, – хмуро ответил фельдмаршал. – Духовную, как я знаю, братец Алексея писал, князь Сергей, а подписал ее Ванька ваш. Хвастался он, что умеет подписывать не хуже Петра.
– Дайте-ка сюда, – сказал канцлер, протягивая руку за документом.
Заполучив завещание, Гавриил Иванович, придвинул к себе подсвечник и вытащил из изящного позолоченного футляра новомодное изобретение, подаренное ему голландским посланником, – два зрительных стеклышка на серебряной рукоятке. Князь Василий Лукич, модник версальский, хваставшийся на днях очками от самого Бьена, парижского ювелира, завистливо крякнул. Очки, хоть их алмазами обсыпь, все равно очками останутся! Кого ими удивишь? А тут…
Приставив стекла к глазам, канцлер принялся внимательно изучать документ. Закончив, бросил бумагу на стол. Убирая прибор для чтения в футляр, брезгливо скривился:
– Похожа подпись-то на государеву, да не государем писана…
Алексей Григорьевич покраснел и задышал, словно больная собака, а дипломат, невинно улыбаясь, сказал:
– Ну так, Гавриил Иванович, кто о том знать-то будет?
Вместо канцлера ответил фельдмаршал Долгоруков:
– Я тебе, Василь Лукич, и вчера говорил, да и сегодня о том скажу: буде даже не поддельная подпись, а настоящая, не примут нашу Катьку в царицы.
– Да кто помешает-то? – попытался настоять на своем Василий Лукич. – Алексашка Меншиков, вор кондовый, выскочка, преображенцев к окнам подвел да шлюху чухонскую, Катьку-портомойку, царицей сделал. А мы чем хуже? Ты, Василий Владимирович, – командир Преображенского полка, а Иван Алексеевич – майор у Семеновского. Гвардейцев выведете, да и вся недолга!
– Василий Лукич, умная ты голова, а дела не знаешь, – вздохнул фельдмаршал, едва сдержавшись, чтобы не сказать что-нибудь матерное. – Катька-портомойка была у государя Петра Алексеевича супругой венчанной, императрицей коронованной. Опять-таки, она и в пир с государем шла, и в походы ходила. А в Прутском походе, когда нас турок со всех сторон окружил, Катька-царица свои драгоценности отдала, чтобы визиря подкупить. Да ее уже тогда все матушкой величали! Да за нее бы любой солдат нас на штыки поднял! А наша, Катерина, что? Сопли токо-токо вытирать научилась. Невеста без места… Да меня мои же гвардейцы пополам разорвут, если услышат.
– Разорвут, – кивнул его брат, сибирский губернатор. – И всех остальных порвут, кто рот откроет.
Василий Лукич, не получив одобрения у своих родственников, обернулся к братьям Голицыным.
– Дмитрий Михайлович, Михаил Михайлович, а вы что скажете? Вы ж генерал-фельдмаршалы! Михал Михалыч скажет – вся гвардия за ним побежит.
– Я за него скажу, а брат со мной согласится, – начал Голицын-старший, даже не обернувшись в сторону