– Время закончилось!
Я смотрел, как она поднимает повыше воображаемый секундомер – большой палец опущен на кнопку «стоп».
– Я думал, у меня еще несколько секунд.
– Спонсоры программы с прискорбием сообщают, что уважаемый гость дисквалифицирован на основании…
Она давала мне последнюю возможность уйти с достоинством.
Я снова попытался слепить какую-нибудь искрометно умную реплику, чтобы выскочить из западни, понимая при этом, что недостаток остроумия мешает мне так же, как и неспособность сказать правду и прервать тем самым свинцовое молчание.
– На основании?.. – продолжала она, не выпуская воображаемого секундомера.
– На основании амфибалентности.
– Совершенно верно, на основании амфибалентности. В качестве утешительного приза в студии подготовили этот набор закусок вот на этой тарелке, каковые закуски мы предлагаем упомянутому гостю употребить немедленно, прежде чем ведущая упомянутого шоу стрескает их все до последней.
Я робко протянул два пальца к тарелке.
– Вот эти лучше всех, они без честнока. Мы ненавидим честнок.
– Правда?
– Всею душой.
Не было смысла признаваться, что я, как и все любители петь в душе, приверженец чеснока.
– Тогда и мы ненавидим честнок.
Она указала на крошечный кусочек мясного желе, над которым гривой причесанного морского конька возвышался зубчатый лист.
– Прошу съесть… изысканно!
– В смысле?
– В смысле, если уж есть что-то такое, то обязательно в ступоре и благоговении.
Почему мне казалось, что каждое ее обращенное ко мне слово – это завуалированная, не до конца завуалированная отсылка к ней, к нам?
– И кто это такие? – осведомился я, указывая на квадратные составляющие композиции Пауля Клее.
– Мы не спрашиваем, мы протягиваем руку и берем.
Рот у нее был набит, она медленно жевала, давая понять, что наслаждается каждым кусочком. Ну и странный же человек. Неужели она окажется очередной из тех женщин, которые не могут не напоминать всем и каждому, что они – этакие чувственные торнадо и сдерживают их лишь нестрогие правила приличий, принятые в коктейльный час?
– Манкевич, – прошептала она через минуту.
– Манкевич, – эхом откликнулся я, как будто в слове этом содержался тайный смысл, решительно мне недоступный, но в котором я прозревал синоним к «утонченно».
В первый миг мне показалось, что она говорит о ком-то в этой комнате. Или про закуску, а я просто неправильно расслышал название? Или это мантра, произносимая в момент наслаждения? Манкевич.
– Qui est Mankiewicz?[6]
– Манкевич