Я, стараясь, чтобы мои глаза выражали только честность и стремление говорить правду, одну только правду, и ничего кроме правды, завела волынку:
– Да, нет… С УАЗиком все в порядке, тфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! Ну ты же знаешь, хочу посмотреть следующие лесосеки, а на машине не везде проедешь. Да и на лошадке будет быстрее, если не по дороге, а напрямки. А что на несколько дней прошу, так, опасаюсь, что за день не управлюсь.
Подозрение из глаз Саныча исчезло, оставив после себя одно лишь понимание и участие.
– Да, согласен. На лошадке по тайге иногда сподручнее бывает. Я сейчас Степанычу на конюшню записку напишу. Только, имей в виду, лошадки у нас все уже старые, так что ты особо то не гарцуй там. Сама понимаешь, не коневодческая ферма у нас. Всех лошадей к нам прислали, которых на живодерню жалко сдавать было.
Я усмехнулась.
– Я же не на джигитовку собралась и не на скачки, так что, мне любая подойдет.
Саныч меж тем что-то накарябал на листке бумаги и протянул бумажку мне, со словами:
– Отдашь Степанычу.
Я взяла листок, и уже собралась уходить, когда вспомнила о ночном происшествии. Точнее, я о нем и не забывала. Просто, вспомнила, что хотело кое-что выяснить у лесничего.
– Саныч, а ты не в курсе, поблизости от меня никаких заимок или хуторов нет, случайно?
Он посмотрел внимательно на меня, но мой взгляд лучился честностью и детской наивностью. Он почесал нос и задумался.
– Да, вроде там скит недалеко стоял.
Я вытаращила глаза.
– Какой-такой скит? Староверы, что ли?
Саныч поморщился.
– Да, кто ж их знает. Там дед один жил, думаю, и сейчас еще живет. Наши бабки его колдуном кличут. Так что, думаю, не, не староверы. Бабы у нас многие из деревни к нему ходят иногда. Он вроде как знахарь какой-то. Короче, травами пользует. Говорят, помогает. С лекарствами у нас, сама знаешь как дела обстоят. У Федора Иваныча только бинт да вата остались, и то еще с Советских времен запасы. Только он уже старый совсем, дед тот. – Он внезапно задумался. – А знаешь, какая штука интересная, ведь он был уже старым, когда я еще пацаненком бегал. Мамка говорила тогда, что он старше моего дедуни будет. А дедуню уж как тридцать годков тому схоронили, а этот старик все еще по-прежнему «старый». – Потом, словно очнувшись, спросил заинтересованно. – А тебе зачем?
Мне тут даже и врать не пришлось.
– Да, понимаешь, у меня сучкоруб топором ногу зацепил. Федор Иванович зашивает сейчас. Только, я опасаюсь, как бы заражения какого не вышло. Вот и подумала, что если травник хороший, то поможет парня на ноги поставить.
В глазах у Саныча опять мелькнуло подозрение.
– Да, ты, Катерина Юрьевна, я слыхал, и сама травница хорошая. Зачем тогда тебе дед неизвестно какой?
Я отмахнулась от него рукой, делая вид, что не замечаю его подозрительности.
– Да, я что… Я же просто так. А если старик всю жизнь в тайге прожил, то, ты ж понимаешь, его и мои знания – несопоставимы!
Довод