– Иди сюда, – Глеб схватил её за талию и притянул к себе.
Она не сопротивлялась, а обвила гибкими руками его шею.
– Ты сегодня сильно возбуждён. Обещай, что съешь меня. Це-ли-ком, – раздельно, по слогам, прошептала Оксана ему на ухо.
Лифт приехал на её этаж.
Через три часа, лёжа на диване, обнажённый Глеб, с такой же обнажённой его собственной девушкой, мерно дышавшей у него на груди, чувствовал, как в него медленно входит тревожный дух беспокойства. Ему вдруг как-то сразу стало не интересно лежащее рядом тело. Отвращения или раздражения он к Оксане не испытывал и в то же время ему невыносимо тяжело было её слушать. Он вообще не хотел, чтобы сейчас с ним кто-то находился настолько близко рядом. Глеб хотел одиночества, а она, как назло, говорила и говорила. Слова Глебу казались медленными, растянутыми во времени: в другой раз они были бы для него томными, полными сексуального подтекста, а сейчас звуки, издаваемые её мягким и влажным после любви ртом, в буквальном смысле выматывали его, пытали мозг навязчивой наглостью безжалостного захватчика.
Глеб, подчинившись порыву, осторожно отодвинулся, встал и без объяснений начал одеваться. Оксана, не первый раз сталкивающаяся с таким странным поведением своего парня, всё же не смогла удержаться от вопроса:
– Ты куда?
– Извини, совсем забыл – у меня сегодня вечером встреча… Через час.
– Всё ты врёшь. Куда ты опять убегаешь? Объясни мне. Я хочу знать. Родители придут ещё только через два часа.
– Всё хорошо. Всё будет хорошо.
Она тоже встала, подошла голая к нему вплотную и, глядя прямо ему в глаза, что случалось с ней крайне редко и только, когда она была одета в первобытный костюм Евы, раздельно, не повышая голоса, произнесла:
– Что такое ты вообще говоришь? Это же чушь, Глеб. Я не могу так. Ты постоянно куда-то убегаешь.
– Солнышко, – пряча взгляд, юлил он – ты не понимаешь, это скоро закончится. Я буду с тобой.
– Закончится? Ты сам не веришь в то, о чём говоришь.
Произнеся эту фразу, она сразу потеряла интерес к разговору. Оксана отошла в угол своей маленькой комнаты и включила музыкальный центр, поставив какую-то ритмичную рэп-композицию, насыщенную басами и половой агрессией. Так и не одевшись, она села в чёрное кожаное кресло, закинула ногу на ногу и престала замечать, что она в комнате ни одна. Певец надсадно пел про китайское пойло в подпольном кабаке, упоминая про соблазнительных шлюх и неизбежные разборки. – «Какая же ты, всё-таки, бесстыжая», – про себя, со злостью и затрепетавшим снова внутри штанов возбуждением, подумал он, невольно бросив взгляд туда, где её гладкие ноги переходили в ягодицы. Так Глеб и ушёл, точнее – сбежал от своего желания и её недовольства, получая