– Ты проспала почти два дня, и это была я, кто менял тебе подгузники и убирал дерьмо за твоим котом; не благодари.
– Как это могло случиться? Я не… Я не понимаю, – Марина удивленно огляделась вокруг, затем в отчаянии посмотрела на подругу.
– Это была каскадная терапия, – пояснила Марго. – Мэтт настоял.
Мэттью неловко переминался с ноги на ногу, кидая на Марину проницательные взгляды, вглядываясь в ее лицо, и очень скоро понял, что она не сердится на него. Это добавило ему уверенности, когда он произнес с очаровательной улыбкой на лице:
– Моя жизнь в твоей власти, Марина. Я так испугался, что был готов на все, лишь бы ты пришла в себя как можно скорее. – И не давая ей переварить новости, добавил, – И сейчас… Сейчас, дорогуша, ты нужна мне как никогда прежде. Потому что ты почти сделала это! Ты заполучила мальчишку в наше шоу и должна довести дело до конца.
Сердце Марины ухнуло, в то время как Марго одарила Мэттью убийственным взглядом, но казалось, он не видел ничего вокруг. Он смотрел на Марину взглядом голодного хищника перед прыжком…
Джозеф стоял возле окна и с мрачным видом смотрел на Эдди. Смайлз, одетый с намеренной простотой в белую футболку и пару своих фирменных черных джинсов, возможно, слишком узких, чтобы оставить место воображению, с беспорядочной копной кудрей, обрамляющих сияющее лицо, плюхнулся в офисное кресло Аристова. Молодой человек закрутился на кресле вокруг своей оси, одаривая приятеля каскадом очаровательных улыбок. Оба мужчины хранили спокойствие, подобное тому, что приходит после бури. И действительно, всего несколько минут назад в этом офисе штормило.
После премьеры, Эдди закрылся в домашней студии на несколько дней, отключив телефон, и только этим утром соизволил позвонить Джозефу и почти официально назначить встречу у того в офисе. Артист появился, как ни в чем не бывало, и с порога безапелляционным тоном заявил, что намерен принять участие в шоу Марины Бэл, и контракт будет подписан сегодня. Единственной причиной почему Джозефа прямо на месте не хватил удар было то, что он уже давно предчувствовал надвигающуюся катастрофу. Со дня премьеры, когда Эдди отменил все встречи и замуровался в студии, все его странное поведение указывало Джозефу на то, что мятежные идеи, наконец, дали всходы на полях тонкой поэтичной души его подопечного.
Джозеф знал Эдди слишком хорошо, чтобы не заметить признаки бессознательного протеста, давно назревающего внутри бунтарской натуры артиста. Очевидно парень был вымотан плотным рабочим графиком, и хотя совершенно спокойно чувствовал себя посреди хаоса, все говорило за то, что его ресурсы подошли к концу. Джозеф, уверенный в том, что Смайлз находился на пике карьеры, не хотел упускать возможность максимизировать доходы компании. Он строил грандиозные планы по улучшению имиджа Эдди, имевшего репутацию ловеласа и тусовщика, по большей части сфабрикованного прессой, за неимением истинной информации о частной жизни артиста, и успешно