Возразить я не посмела.
Клинок плашмя касался полушария груди, описывая устрашающие дуги и словно лаская. Такая жутковатая метхская нежность, проявление внимания и интереса. Ласка, облаченная в форму смертельной угрозы. Страсть в виде властной жестокости. Удовольствие в качестве предвестника смерти. В этом был весь Кирен! Он сам воспринимал боль и страдание иначе: как обыденность, как плату за жизнь. Метх не признавал чувств, душевной близости и… мягкости. Он не знал их, не понимал.
Судорожно дрогнув, испуганно выдохнула – больше не могла сдерживать дыхание. Холод металла отступил, преследуемый жаркой волной онемения и испуга, что растеклась в груди. Но сделав глоток необходимого воздуха, осознала, что металл скользнул ниже, оставляя «огненный» след между полушариями груди, устремился к животу. Несколько стремительных кругов, мышцы моего напряженно замершего пресса – я вновь не дышала.
«Нет, нет, нет…» – в отчаянном бессилии мысленно молила я.
Кожа превратилась в чувствительнейшую поверхность. Органы чувств, все мое восприятие окружающего мира в эти мгновения сосредоточились на участках, где она соприкасалась с оружием. Инстинкты взбесились, подстрекаемые угрозой. Каждый миг я ожидала пореза, а возможно и глубоко проникающего удара, гарантированно проткнувшего бы меня.
«В руках такого мастера клинок способен на все» – сама еще не понимала, насколько верна была промелькнувшая мысль.
Поверхность живота трепетала – это Кирен умело направлял процесс моего дыхания. Чувственно медленный и убийственно опасный круг очерчивал клинок, я, задохнувшись, не шевелилась, замирала, не дыша. Пока не ощущала легкий и неимоверно опасный шлепок – меч плашмя ударял мой живот. И тут же испуг прорывался судорожным инстинктивным вдохом.
И так снова и снова…
Казалось, я уже не смогу дышать иначе.
Когда весь жизненный ритм моего существования сосредоточился на этой угрожающей цикличности, когда я начала ощущать холод металла еще до его прикосновения, клинок отступил… Вновь скользнул ниже.
«Только не так…» – в беспамятстве страха и невыразимых эмоций, переполнявших душу, я потрясенно осознала дальнейшее. Хотелось… это не объяснить… убежать, любой ценой прекратить эту жуткую пытку и одновременно… умолять не останавливаться.
Клинок замер на бедре. Немного приласкав, погладил поверхность моего тела, плашмя скользнув по коже. И тут же уколол острием лезвия, вызывая невыразимо острый чувствительный отклик. По моим ногам, вынуждая их напряженно подогнуться, прокатилась волна жаркой дрожи.
А клинок уже расписывал мои бедра загадочными и смертоносными узорами. Будь его напор чуть сильнее – самую толику, и эти узоры стали бы вечными, оставив шрамы. Раны, нанесенные клинками этой расы воинов, легко заживали лишь у них…
«О, силы!» – шептала я про себя, судорожно сжимая веки и пальцы рук. Хвост отчаянно подрагивал,